Жизнь в Советском Союзе? Прошла...
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Жизнь в Советском Союзе? Прошла.....
Записки закоренелого совка
Предисловие автора.
Когда я писал первую часть своей автобиографической повести Жизнь в Советском Союзе была... - это был мой ответ на тогдашнюю бесконечную дискуссию в Интернете о том, можно ли было жить в СССР, или все мы подвергались там безжалостному гнёту КПСС и советского государства.
Прошло каких-то 10 лет, и я подумал, что пора, пожалуй, написать продолжение этой истории и рассказать о том, как у нас из-под ног выдернули нашу страну и, свернув в трубочку словно коврик, поставили её в пыльный архив...
Если кто-то не помнит, первая часть моих мемуаров заканчивалась на том, что в мае 1977 года нас с братом Алексеем призвали в армию и направили в воинскую часть.
Часть первая
Шинель цвета хаки
1
Воинская часть, в которую судьба занесла нас с братом, относилась к войскам ПВО страны. Для тех, кто совсем ничего не понимает в обороне воздушных рубежей нашей Родины, поясню. ПВО бывает двух видов: армейская, которая защищает войска на поле боя от налетов вражеской авиации, и территориальная оборона, которая охраняет мирные города и инфраструктуру страны далеко от линии фронта.
Наш легендарный 19-й корпус ПВО оберегал тогда чистое небо южного Урала и северного Казахстана. Я сейчас не боюсь выдавать вам эту страшную военную тайну, поскольку за 40 лет, что прошли с тех пор, когда я нёс свою армейскую службу, нет уже ни этого соединения, ни той части, в которой я служил, ни даже мирного неба. Вернее, небо то осталось, но сильно обрезанное, поскольку казахскую его часть мы охранять теперь не обязаны.
В свою очередь части ПВО страны тогда делились на три самостоятельных рода войск: ЗРВ - зенитно-ракетные войска, ИА - истребительную авиацию, РТВ - радио-технические войска. Мы с братцем попали в четвертую, группу подразделений ПВО, самую важную, хотя и вспомогательную. Нас призвали в войска связи ПВО страны. Именно они обеспечивали взаимосвязь и синхронность действий всех этих ЗРВ, ИА и РТВ. Связисты находились ближе всех к КП (командному пункту), где сидел дежурный оперативный офицер, решавший, кому можно летать над нашими городами и весями, а кого пора сажать или даже безжалостно сбивать.
Вообще-то некоторые подробности своей армейской службы я уже описал в моей повести Из записок дедушки , поэтому позволю себе здесь не повторяться.
2.
Все только призванные в армию молодые люди первым делом попадают в так называемый карантин . Длится сей период несколько недель. За это время из гражданского парня делают некоторое подобие солдата. Его учат носить армейскую форму, правильно обуваться и одеваться, делать по утрам зарядку, блюсти чистоту, правильно маршировать, отдавать честь командирам и начальникам, а также многим другим полезным вещам.
В карантинном подразделении, куда мы с братом попали, было человек пятьдесят - шестьдесят. Командовали нами один офицер, три сержанта и один прапорщик. Офицер носил погоны старшего лейтенанта и отзывался на боевую фамилию Пушкарь. Это был здоровенный мужчина под два метра ростом, широкоплечий, громогласный обладатель пудовых кулаков. Один из них он сразу нам показал и добавил, что будет делать из нас настоящих солдат, а тех, кто будет лениться или саботировать учебу, он пообещал Вы....ть и высушить . И никто из нас не подумал, что офицер шутит. Была полная уверенность, что он может так поступить и, при случае, запихнет свой кулачище куда угодно.
Прапорщик исполнял обязанности старшины карантина, то есть отвечал за то, чтобы мы были одеты, обуты, накормлены и здоровы.
Два младших сержанта действительно были младшими, поскольку прослужили всего по полгодика и только вчера получили свои лычки на погоны. Не знаю, сами они догадались, или кто-то их научил, а, может, у них получилось это случайно, но они достаточно ловко разыгрывали перед нами роли доброго и злого командиров. Один из них, назовем его Телеграфист, так как он был из телеграфного отделения, чуть что сразу срывался на крик и всяческие угрозы, явно был злым. Второй же, которого я назову Радист, потому что он служил в Радиобюро, был почти добр. Я не могу сказать, что он потакал нам во всём и был ласков к новобранцам. Нет. Просто он объявлял о наказании без крика и даже с улыбкой. Ты понимал, что поступил неправильно и догадывался, если далее будешь вести себя хорошо, то так и быть, наказывать тебя будут реже.
И мы - наивные новобранцы - старались быть подальше от Телеграфиста и с просьбами и вопросами старались обращаться к Радисту.
Эти два сержанта считались командирами двух отделений карантина. По отделениям нас разделили самым простым способом: завели в казарме в спальное помещение, и те, кто получил койку справа от основного прохода, стали первым отделением, а кто слева - вторым. Мы с братцем попали к крикуну Телеграфисту.
Третий сержант был настоящим Сержантом: у него было по три лычки на каждом погоне и он прослужил уже ЦЕЛЫЙ год. По тогдашним армейским понятиям был он нормальным воином, и его уже не могли шпынять старослужащие солдатики. Мало того, на него даже Пушкарь не орал, а относился к нему хотя и как к младшему по званию, но как к человеку. Наши командиры отделений четко исполняли все его указания и приказы, а для нас этот сержант был полубогом. Перед ним мы охотно вытягивались во фрунт и без иронии отдавали ему честь. Сержант был похож на настоящего Воина. Как я потом понял, он исполнял роль замкомвзвода. Для девушек и прочих не служивших поясню: он был заместителем старлея и командиром для младших сержантов, третьим человеком в нашем карантинном отделении. Уж не знаю, были ли у него недостатки, но я таковых не помню. В памяти моей не осталось, чтобы Сержант на кого-то орал или к кому-то относился несправедливо, а вот все упражнения и команды, обязательные для нашего обучения, он демонстрировал так, что любо - дорого было посмотреть.
Серые армейские будни начались сразу после того, как всех нас переодели в х/б образца 1943 года. Для несведущих поясню, в такой форме нынче снимаются в фильмах про Отечественную войну. Трудно представить, сколько же её хранилось на складах советской армии, если, спустя столько лет, нам её всё ещё выдавали для прохождения карантина.
Первым делом нас учили: вскакивать с кровати по команде: Подъём! , бежать на зарядку, заправлять кровати согласно уставу, чтобы все было единообразно и выровнено по линеечке, ходить в ногу строем, горланить Здравия желаем..! и правильно прикладывать ладонь к непустой голове. А когда мы не бегали и не ходили строем, то сидели в учебном классе, изучая уставы СА и текст присяги. Последний надо было знать наизусть, хотя это вовсе не стихи и там нет рифм.
Сержант - замкомвзвода давал нам задание на учебный день, а младшие сержанты занимались с нами конкретными упражнениями, предпочитая делать это по очереди. Пока один нас гонял, другой писал письма домой. Надо же чем-то заниматься, чтобы служба шла быстрее. Написание писем - это главное занятие солдат на первом году службы. Телеграфист писал кратко и сухо, а Радист растекался мыслью по древу и как-то даже хвастался, что сочинил для своей девушки послание аж на шести листах, описывая, как он ловит бабочек. Это свидетельствовало о том, насколько праздный образ жизни вели наши командиры, пока мы напрягались изо всех сил.
Каждый день мы были очень заняты. Иногда занимались физподготовкой, бегая кроссы, подтягиваясь на турнике и прыгая через козла. Бегал я, как оказалось, плохо - мешал лишний вес и общая растренированность, подтягивался не лучше, а вот неудачи на козле меня обескуражили. До армии отлично получалось справляться с этим упражнением, а тут вдруг я стал садиться на снаряд верхом. Я не мог понять, почему у меня не получается, а потом до меня дошло, что всё дело в сапогах и униформе. Слишком много на меня надето, а армейские кирзачи - это вам не кеды, гораздо тяжелее, и подошва не очень прыгучая. Не стесняясь того, что сержанты опять будут хохотать над тем, как я изображаю ковбоя, я разогнался изо всех сил и, вспоминая уроки школьного физрука Алексея Алексеевича Тарасенко, выбросил руки как можно дальше вперед!
Прыжок получился. Я даже приземлился удачно - не упал, а опустился на обе ноги и вытянулся, как положено. Усмешки сержантов автоматически переросли во что-то, похожее на улыбки. Для подтверждения своего успеха я прыгнул еще раз и снова доказал сержантам, а главное себе, что прыгать могу, и мой успех - это не случайность.
Где-то на первой неделе службы на солдатиков карантин напала какая-то эпидемия. Накануне пришла прекрасная, как римская богиня, медсестра и сделала всем новобранцам прививку. Я не знаю, что там нам кололи под лопатку, скорее всего, что-то от столбняка. Буквально же на другой день процентов 40, если не половина, наших бойцов занедужила. Жаловались на то, что у всех всё болит, левая рука не поднимается, и общее самочувствие плохое. Нас с братом беда не коснулась, мы чувствовали себя бодро.
Снова пришла римская богиня. Я на неё просто полюбовался, а у жалобщиков она даже температуру померила. Оказалась - повышенная. Весь карантин освободили от физической подготовки дня на два или три.
Чтобы мы не простаивали, мучили нас в основном изучением уставов: книгу можно держать и перелистывать здоровой правой рукой. Потом физические упражнения и работа снова вошли в нашу жизнь.
Через пару недель отзывает меня вдруг наш прапорщик и говорит сержантам, что у меня будет отдельное задание. Сержанты отказать ему не могли. Прапорщик привёл меня в свою комнату и ... вручил тетрадку с заданиями по высшей математике. Оказалась, наш старшина учился заочно в каком-то техникуме, курсе этак на третьем, и у него был затык с этой самой математикой. От матери он знал, что я учился в политехе и решил воспользоваться такой оказией.
Месяца ещё не прошло, как я решал подобные задания для себя в институте, и мне не составило особого труда порешать их для старшины. Солдат берёт производные или решает интеграл, а служба идет! Я сделал ему не менее 80% его заданий. После этого он отпустил меня на обед. А я ещё раз полюбовался на римскую богиню: оказалось, что её кабинет был недалеко от каморки прапорщика.
Больше ничего интересного в карантине не произошло, по крайней мере, мне он ничем больше не запомнился. Лишь в один пригожий день нас опять перевезли в Вознесенку и выставили там на торги.
3.
Торговля живым товаром - новобранцами - состоялась где-то в начале июня. Мы по одному заходили в кабинет, где за столом сидели несколько офицеров с капитанскими погонами. Солдатик представлялся: называя свои ФИО, сообщал о полученном образовании, приобретенных специальностях и других своих достоинствах способностях .
Выслушав его, господа офицеры решали, кому из них подобный кадр нужен.
Про звание лаборанта упоминать было бессмысленно, зато студентом ВУЗа оказался я один. Это внесло некоторое разнообразие в серый список парней со средним и восьмилетним образованием. В итоге нас с Лешкой забрал к себе капитан Першин - начальник телефонного отделения.
Это отделение (по штату военного времени разворачивающееся в полноценную роту), оказалось самым маленьким в части. С нашего призыва туда попало всего шесть человек, а всего солдат-срочников у нас было человек двадцать - двадцать пять.
Остальных новобранцев распределили в радиобюро, телеграфное отделение, в передающий и приёмномный центры, Всех автослесарей и шоферов отправили в АРМ - авторемонтные мастерские. Это была отдельная рота, подчиняющаяся нашему корпусу ПВО, но не подчиняющаяся командиру нашего узла связи. Капитан с грузинской фамилией, командующий автомобилистами, иногда бравировал своей независимостью и порою оспаривал приказы нашего командира, майора Шевцова.
Но никогда и никто из них не спорил с майором Зайцевым, тихим и всегда улыбавшимся человеком. Зайцев почему-то, в отличие от всех наших офицеров, носил форму лётчика с голубые погоны и петличками, чем заметно выделялся среди других офицеров части. Ещё одной особенностью майора было то, что он всегда ходил в красивых затемнённых очках.
Я - тоже очкарик - понимал, что оправа у майора шикарная, а стекла с напылением явно импортные, закрывающие пол-лица. Никто в части ходить в таких же очках не мог, командир и замполит сразу бы поставили такого пижона на место. А майор Зайцев ходил и всем ласково улыбался.
Потом опытные бойцы нам пояснили, что этот офицер служит в армейском КГБ и нашему начальству не подчиняется. Он его курировал, наблюдая, все ли у нас хорошо с государственной безопасностью.
Когда мы - новоявленные телефонисты - первый раз шли в свой учебный класс, навстречу нам попались двое парней в парадной форме с сумками в руках. Как я понял из их реплик с сопровождающим нас солдатом, это были последние дембеля , у которых служба закончилась, и они уезжали домой. Только тогда я не понимал, а сейчас знаю, если солдатика задержали с отправкой домой на такой длительный срок, значит, что он очень сильно накосячил, и его за это наказали задержкой демобилизации.
Нам показали наш телефонный класс, где мы проводили потом большую часть времени. Нашу телефонную курилку и закрепленную за нашим подразделением территорию, которую нам отныне предстояло ежедневно убирать, собирая на ней мусор, и чистить зимой от снега. Продемонстрировали и те самые бордюры, которые эпизодически нашему отделению предстояло белить в нежно-зеленый цвет. В казарме показали телефонный спальный кубрик, где стояли двухъярусные кровати и стандартные тумбочки, в которых и нам полагался отныне уголок. Как у всех салаг, наши спальные места были на верхнем ярусе. Единственно, что интересовало старослужащих, занимавших нижние койки, нет ли среди нас тех, кто мочится во сне.
С храпящими поступали проще. Могучим толчком ноги молодого храпуна будили и предупреждали, что нельзя так себя вести, старички устали и хотят спать спокойно.
Какое-то время мы обвыкались в своём подразделениях, а потом новобранцев привели к присяге. Перед этим солдатик обязан получить личное оружие и даже пострелять из него. Нам тоже выдали самозарядные карабины Симонова (СКС). Получив оружие и прошагав с ним не меньше километра до стрельбища, мы сделали ровно по три выстрела и, вернувшись тем же путём в казарму, учились этот карабин чистить. Тогда я и понял, что стрелять из оружия прикольно, а вот орудовать после этого шомполом, наводя зеркальный блеск в стволе, совсем не интересно. Чем-то это было похоже на договорный секс с кухаркой: две минуты удовольствия, а затем час-другой помогаешь ей драить полы или скоблишь сковородки. То ещё развлечение.
Кстати, отстрелялся я на отлично, выбив 25 очков из 30, попав в десятку, девятку и шестёрку.
12 июня 1977 года нас переодели в парадную форму, вручили начищенные накануне карабины и привели на плац, где мы отбарабанили Присягу. Мы знали её наизусть, хотя текст и давали нам в руки. В честь этого события всех как на праздник побаловали яйцами, сваренными вкрутую.
Всё, с этого момента нас можно было напрягать как и всех остальных солдат части. Пока боец не принял присягу, он считается вроде как гражданским лицом, а как только произнес её прилюдно, обязан исполнять всё, что в ней записано.
Сразу после этого начались СЕРЫЕ армейские будни. Именно так огромными серыми буквами, поскольку ни одного светлого дня за первые полгода службы я не помню. Я совсем не плохо осваивал строевую подготовку, хорошо шла у меня политучеба, сказались знания истории КПСС. Телефонную технику я понимал и проявлял заметные способности к ней. Проблемы были только с физподготовкой: бегать кроссы было тяжело, и упражнения на турнике мне не давались.
Умничать и острословить меня отучили быстро. Наряд вне очереди! - и ты отлично понимаешь, что лучше было помалкивать.
4.
Как известно, временные промежутки для человека бывают разными. Когда я ходил в детский сад, они делились для меня на время, проведенное в разных группах. Обычно переход осуществлялся летом. В школьные годы новая эпоха начиналась для меня в сентябре, а заканчивалась в мае, делясь на четыре учебные четверти. В армии для советского солдата вся жизнь делилась на четыре полугодия: от призыва до призыва. Призывы были два раза в год: в мае и ноябре. Поэтому и армейскую свою жизнь я буду описывать такими же временными кусками.
С июня 1977 по ноябрь этого же года пришлось мне несладко. Мало того, что я познакомился с внутренними помещениями солдатской столовой, так это никак не избавляло меня от других обязательных работ. Как я уже говорил, бойцы телефонного отделения в наряд ходили только на кухню. Поскольку коллектив его был маленьким, а старослужащие несли обязательную нагрузку в виде боевого дежурства на Узле Связи, чаще всего в наряд на кухню посылали в основном молодых бойцов. Летом же 1977 года в ВЧ 03411 началась настоящая эпидемия.
Первым, или одним из первых, заболел братец Алёшенька. На него напал кровавый боевой понос. Следом занедужили ещё десятка два солдат с нашего призыва в разных подразделениях. Болезнь определили как дизентерию.
Между прочим, в средневековье половина тогдашних войн заканчивалась благодаря этой болезни. Потерь от боевого поноса, бывало, порой больше, чем от мечей и копий противника. Но современная медицина уже знала, как с ней бороться, поэтому и братец, и другие мои заболевшие сослуживцы остались живы.
Но, как специально, людей после такого заболевания освобождали от работы именно на кухне, а следовательно в нашем славном подразделении после исключения всех заболевших на оставшихся здоровых легла двойная нагрузка. Я стал летать на кухню практически через день.
Заступаешь в наряд в 17-00, перед ужином, моешь посуду после вечернего приёма пищи. С утра мчишься в столовую и готовишь всё к завтраку. Снова моешь посуду после завтрака, потом незаметно подходит время обеда, после которого опять моешь, моешь, моешь посуду и наводишь порядок в цехах. Если работать быстро, около пяти вечера ты сдаешь смену следующему суточному наряду и идешь в казарму. Ночуешь как все, бежишь на зарядку, идешь на утренний развод, на дневные занятия, а после обеда тебе разрешают пару часов подремать в казарме, потому что в 17-00 ты опять заступаешь в наряд на кухню. И вот такая карусель может продолжаться неделями. Ведь в выходные и праздничные дни наряды никто не отменяет.
Я за то лето настолько примелькался на кухне, что меня стали замечать и отличать повара и прапорщики, дежурившие по кухне. Антонов, снова ты? - удивлялся заступавший в наряд кусок . Так точно ,- соглашался я.
Служившие поварами два армянина даже присвоили мне персональную кличку. Поскольку она была не обидной, я на неё охотно отзывался. Звали они меня Эфенди . Даже начальник штаба нашей части майор Сергушов, в очередной раз увидев меня работающим на мойке посуды, спросил у нашего капитана Першина: А чего у тебя Антонов снова в наряде, дисциплину нарушает?
Да нет - ответил ротный, - он смирный, не конфликтует. Людей у нас мало . После чего в свою очередь спросил об этом у нашего сержанта. Тот дал мне передышку на два-три дня, а потом снова вперёд на кухню!
Бесконечные наряды никак не освобождали от повседневной рутины. Ходишь ли ты на боевую смену, в наряд, на работы по уборке территории или ещё куда-то, ты ОБЯЗАН всегда выглядеть образцовым солдатом: чист лицом, аккуратен в одежде, со свежим подворотничком и в начищенных до блеска сапогах. Всё это ты должен делать сам и в личное время, которого у салаги ой, как мало. Основная масса новобранцев справлялась, учились у старослужащих, друг у друга, недосыпали, недоедали, но месяца через два эти требования уже не казались недостижимыми. Видимо, именно так и воспитывался Русский солдат. Через тернии к победам.
В армии выходных дней у молодого солдата срочной службы не бывало. Мало того, по субботам устраивался ПХД - парко-хозяйственный день, в который под надзором прапорщиков и офицеров солдаты проводят генеральную уборку, наводя порядок везде и всюду. Трудно поверить, но в ПХД по субботам мы больше всего любили ездить на работы на Южно-Уральский КСК (Комбинат строительных конструкций) и на какую-то базу стройматериалов в Челябинске, располагавшуюся тогда в районе железнодорожного вокзала. Работы там были не слишком тяжелые, зато кормили нас в столовых КСК в Южно-Уральске или почему-то в столовой Челябинского танкового училища. А еда там отличалась от нашей в солдатской столовке и была на порядок вкуснее.
Кроме того, на КСК работали какие-то девушки, и при мне один из романов между солдатиком из нашей части и местной девушкой закончился реальным браком.
Хотя, если сказать правду, была ещё пара часов в солдатской неделе, когда можно было забыть о том, что ты находишься в рядах СА. Это когда в субботу и воскресенье в клубе показывали кинофильм. Иногда фильмы были свежие и интересные. Опять же если до киносеанса ты успел вымыть всю посуду, переделать все дела, и переоделся в чистое.
А ещё летом 1977 года вся страна обсуждала новую советскую Конституцию. Замполит нашей части подполковник Третьяков предлагал и нам поучаствовать в этом мероприятии. Нашёл дураков! Я к тому времени уже понял главную солдатскую мудрость: Не высовывайся! Даже если бы у меня и были какие идеи на этот счёт, я бы обязательно промолчал.
Один раз замполит меня чуть не подставил: вручил мне бумажку, на основании которой я на комсомольском собрании сурово осудил стариковщину в нашем подразделении и упомянул фамилии наших дембелей . Старики меня после этого даже не побили, потому что я продемонстрировал им оправдательный документ - бумажку, написанную самим замполитом с их фамилиями.
С партией даже старики не спорили. Они отлично понимали, что я - человек подневольный и выступал против них не по своей инициативе.
Однажды как-то мы даже пытались взбрыкнуть. Наш боец по фамилии Безручко решил, пользуясь тем, что он - рядовой солдат, вступить в ряды КПСС.
С какого дуба он рухнул, мы не понимали. В 19 лет в партию? Это было смешнее, чем в этом возрасте жениться. В браке хотя бы бесплатный секс шёл как приятное приложение, а здесь кроме обязанностей ничего не обещали. Ну ладно, если бы он действительно был идейным парнем, который верил в светлое будущее всего человечества. Нет, он ничем не отличался от других солдат со своего призыва, если только какой-то тщательно скрываемой хохлятской хитростью. Чувствуя это его нутро, наши комсомольцы решили показать ему козу и не согласились давать однополчанину комсомольскую характеристику для вступления в ряды кандидатов в КПСС.
На следующий день к нам пришел замполит части подполковник Третьяков и провел повторное комсомольское собрание телефонного отделения. Тут старослужащие солдаты благоразумно промолчали, а салажата честно признались, что комсомольца Безручко знают плохо, всего пару месяцев с ним вместе служат и потому ничего про него пока сказать не могут. Подполковник провел второе голосование и хитрован Безручко получил долгожданную положительную рекомендацию для вступления в ряды кандидатов в КПСС.
За подобными хлопотами подкрался долгожданный ноябрь. Нас переодели в кальсоны и нательные белые рубахи, отобрав казённые трусы и майки. Это называлось перейти на зимнюю форму одежды. После праздника Октябрьской революция в нашем подразделении появились новые салажата. Мы официально стали молодыми бойцами.
Перед принятием присяги новобранцами нас опять отправили на стрельбище. Я снова отстрелялся на отлично, выбив 25 очков (7,8,10).
Правда потом опять пришлось долго и упорно чистить карабин. Договорный секс с кухаркой - серия вторая. Только удовольствие получаешь в ноябре на свежем морозном воздухе. Бр-р-р.
Поскольку наша жизнь и служба никак не зависела от умения стрелять, то, честно говоря, желающих заниматься стрелковой подготовкой дополнительно среди бойцов части практически не было. Лучше лишний час провести в курилке ил в койке.
5
К зиме мы с Лешкой уже более-менее регулярно ходили на боевое дежурство в подземелье. Оба мы оказались не без способностей: Лёшик неплохо ориентировался в хитросплетениях Линейно-аппаратного зала (ЛАЗ), а я быстро освоил технику ЗАС (засекречивающей аппаратуры связи). Капитан Першин не жалел, что взял нас к себе. Мы оказались не только мирными и спокойными солдатами, из братьев Антоновых получались неплохие специалисты.
В первый раз мы с Лёшкой пошли в увольнение в день рождения отца в июле месяце. Папе исполнился 56-й год. Дома нас ждал неожиданный сюрприз. Обе жены старших братьев были беременны. В августе у нас родилась первая племянница Полинка, а в сентябре - третий племянник Лёшенька.
Произошли некоторые изменения и среди моих армейских знакомых. Первым лишился звания младший сержант Телеграфист. Он настолько провалил свою смену на дежурстве, то ли не сумел закрыть (засекретить) канал связи, то ли проспал важные телеграммы, что на него лично орал командир части подполковник Шевцов и прямо на разводе прилюдно сорвал у него лычки с погон.
У другого старого знакомого, Радиста, лычки тоже исчезли, но без криков на плацу. Видимо, его вина была не настолько вопиющая. Было немного странно: вчера ты отдавал ему честь, как старшему по званию, а теперь он был такой же рядовой боец, как и ты.
Где-то и как-то незаметно потерял одну звезду на погонах и лейтенант Пушкарь. Кто и за что его разжаловал, я не знаю, но поговаривали, что он, якобы, действительно кого-то побил своими кулачищами.
Единственный, кому повезло, был наш карантинный замкомвзвода сержант из ПДРЦ. Он преуспел и стал полноценным старшим сержантом. Единственным на всю часть. Такого служаку было не западло поприветствовать отданием чести.
Забегая вперед, сообщу, что перед дембелем его снова повысили в звании и домой он поехал полноценным старшиной.
6.
Пожалуй, тут можно подвести итоги 1977 года.
В январе в газетах как-то глухо, без каких либо комментариев, прошло сообщение о том, что в московском метро произошёл взрыв.
Понятное дело, что КГБ землю носом рыл и виновных нашёл, но то, что к этому были причастны армянские националисты, народу рассказали только в 90-е годы.
В США был выбран новый президент - Джимми Картер, а в Эфиопии к власти пришёл Менгисту Хайле Мориам.
Поскольку первый, как и положено, считался злодеем, а второй - другом, то в газетах и репортажах больше сообщалось о добрых делах последнего.
В марте произошла самая крупная авиакатастрофа в истории авиации. При столкновении в воздухе двух самолётов марки Боинг 747 погибло 582 человека.
Советские граждане, слава Богу, на боингах тогда не летали.
В Испании разрешили коммунистическую партию.
Леонид Ильич Брежнев, кроме поста Генсека КПСС, стал председателем Верховного Совета СССР.
Каждый советский солдат обязан был знать, кто является главой государства. На политзанятиях это обязательно спрашивали.
В июле в Нью-Йорке возникли проблемы с электричеством.
И что принялись делать порядочные американские граждане, оказавшись в непроглядной тьме? Правильно, стали грабить магазины и банки, сигнализации и телефоны же не работали. Об этом со злорадством и сообщала советская пресса.
В Китае окончательно свергли банду четырёх , а Дэн Сяопин был восстановлен в должности. Китайское руководство решило заняться развитием страны.
Начинается конфликт между Эфиопией и Сомали. СССР встал на сторону Эфиопии.
16 августа умер Элвис Пресли, а 25 декабря - Чарли Чаплин.
Сейчас мне кажется странным, что в принципе я их обоих мог увидеть живыми и даже протянуть бумажку для автографа. Просто им не повезло встретиться со мной.
С трупом Чаплина чуть позже случилась какая-то дикая история, но, к счастью, все обошлось, и великий комик спит теперь спокойно.
Могилу Пресли вроде не тревожили, но слухи о том, что певец жив, бродят, может быть, и до сих пор.
7 октября 1977 года принята новая Конституция СССР.
Её в отличие от предыдущей, условно называемой сталинской, вскоре нарекли брежневской.
В декабре в Африке возникла новая империя - Центральноафриканская, и был коронован император Жан-Бедель Бокасса.
Советский кинематограф выпустил фильмы, которые смотрят и по сей день: Служебный роман Э. Рязанова и Аты-баты, шли солдаты... Л. Быкова,
А вот семисерийный фильм Берега - тоже очень хороший - нам больше не показывают, наверное, потому, что он стал заграничным - грузинским.
7.
Наступление Нового Года ничем особенным мне не запомнилось. За два часа до полуночи нам дали команду Отбой ! А в 6-00 первого числа дневальный проорал: Рота, подъём! С Новым годом, солдатик! Единственно, как на выходной, дали на завтрак яйца вкрутую и по прянику. Видимо, подарок от деда Мороза.
Вскоре появился слух, что меня планируют отправить в длительную командировку, что вызвало откровенную зависть у сослуживцев, и было почему. Меня отправляли механиком ЗАС в штаб 19 корпуса ПВО в город Челябинск. И всё это не по блату, просто требовался засовец с нашего призыва, а в своем призыве я реально был лучшим специалистом.
В феврале 1978 года меня посадили в машину роты КП, и через полчаса я оказался в воинской части, недалеко от памятника скорбящим женщинам на АМЗ.
Освоившись, я понял, почему мне все в Вознесенке завидовали. По армейским понятиям это был настоящий курорт.
У меня был отдельный кабинет, в который без моего ведома никто не мог зайти. Чтобы попасть ко мне, нужно было позвонить в звонок. Тогда я открывал маленькое оконце, вырезанное в двери, и смотрел, кто это там такой наглый меня беспокоит. Если я признавал человека достойным на посещение моих апартаментов, отрывал ему дверь, а если его не было в списке, висевшем у меня на двери, я общался с посетителем только через оконце.
У меня была персональная телефонистка, частично седая, частично крашенная хной женщина пенсионного возраста. Как сейчас помню, звали её Раиса Семеновна. Она работала с 8-00 до 17-00, пять дней в неделю, и у меня хотя бы в это время не было забот с ответами на звонки на коммутаторе. Я мог заниматься другими делами.
Ещё я не ходил в наряды, на строевую подготовку, на политзанятия и другие подобные скучные мероприятия. Точнее, все мы, связисты из Вознесенки, прикомандированные к штабу корпуса, в наряды и на работы не ходили, а занимались только связью штаба корпуса с другими воинскими подразделениями.
Всего нас было шесть человек: два телеграфиста, два телефонных механика, отвечающие за местную АТС и все штабные телефоны, один релейщик и я - механик телефонного ЗАС. Мы с утра забирали у дежурного по штабу свои ключи от наших комнат, шли по своим кабинетам, где включали аппаратуру и начинали боевое дежурство.
Начальником у нас считались прапорщики из нашего телефонного отделения. Первый был беззлобным выпивохой, вскоре уволившимся из рядов СА, а второй оказался человеком не очень хорошим и тоже закладывающим за воротник. Я даже фамилию его вспоминать не хочу. Что самое интересное, у прапорщиков не было допуска ни в мой кабинет, ни в комнату к телеграфистам, поскольку их передающая аппаратура тоже считалась совершенно секретной. Поэтому, если мне не хотелось видеть этого куска , я мог спокойно прятаться от него в своём домике .
Кроме нас - связистов - при штабе служили и другие срочники: сержант шифровальщик, с которого я потом списал образ главного героя для своей повести Жалюзи, или Оборонный роман , два секретчика, носившие и выдававшие секретные документы офицерам штаба, да два художника, рисующие секретные карты для офицеров. Кстати, на должности рисовальщиков карт реально брали настоящих художников - парней, закончивших художественное училище, знающих классические шрифты и умеющих писать тушью.
Еще при штабе служили дюжины две или три водителей, возивших на легковых машинах офицеров штаба, а также была учебная группа радистов.
Этих пацанов в течение полугода учили стучать на ключе, а потом распределяли по приписанным к корпусу частям. Кому-то из них везло зацепиться за Челябинск, Курган, Магнитогорск, Орск; неудачники попадали в степную Домбаровку и казахскую пустыню Сагиз.
Из неудобств моей службы в штабе было только то, что в субботу телефонистка на работу не являлась, а штабные офицеры на службу частенько приходили, и мне самому надо было соединять на коммутаторе звонивших по ЗАС штабистов. Тут без разрешения генерала - начальника штаба корпуса - я даже в туалет сходить не мог.
В субботу у меня тоже был ПХД. Я мыл полы в своей комнате, аж целых 7 квадратных метров, и выбивал два коврика, принесенные, видимо, Раисой Семеновной из дому и создававшие какой-то уют в нашем помещении.
Правда, в нагрузку мне дали ещё обслуживание аккумуляторных батарей, обеспечивающих питанием наше оборудование в случае аварийного отключения электрической сети. В аккумуляторах надо было эпизодически доливать щелочь и дистиллированную воду, но и с этой проблемой я тоже справлялся.
Незаметно с такими легкими хлопотами я дожил до весны и перешел в категорию опытных воинов. По нашим понятиям стал черпаком . Мало того, мне официально присвоили статус специалиста 2 класса.
Я знал, у кого из штабных офицеров в ящике стола горстями валялись значки классности, весьма обоснованно позаимствовал один и украсил свою грудь такой наградой. К значку полагался приятный бонус - моя зарплата возросла на 2р. 50 копеек, и вместо пресловутых 3-80 я стал официально получать 6 рублей 30 копеек.
В то лето приехал к нам командированный из Домбаровки секретчик Александр, фамилию не помню. Родом он был из Свердловской области - практически земляк. Я не знаю, чем он занимался на службе, в армии нас приучили не задавать друг другу профессиональных вопросов. Он ходил в какие-то штабные кабинеты и чем-то там занимался. По возрасту он был постарше нас. Ему было лет двадцать пять. Работал Александр на гражданке в атомной промышленности и четко ориентировался в Челябинсках-40 и Златоустах-36, про которые тоже ничего лишнего нам не рассказывал.
С его приездом в нашем подразделении произошло как в том анекдоте: ... но тут приехал поручик Ржевский! . Александр научил нас играть в настоящий преферанс, тысячу и Кинга. Я охотно обучился этим играм и принимал активное участие в соревнованиях, тем более, что играли мы без денег, чисто для спортивного азарта и развлечения. Солдат в карты играет, а служба идет! Почему-то эти игры стали сопровождаться у нас употреблением спиртного. Тоже благодаря Александру. Поскольку наша компашка состояла из опытных солдат, то эти долгие игры - с утра до вечера в выходные дни - никого не напрягали. Офицеры и прапорщики в субботу и воскресенье в казарму не показывались, а салажата были рады, что их никто не трогает. Как сейчас помню, вместе с Александром даже я один раз сбегал в самоволку до ближайшего магазина. Продавщицы в этом магазине знали, что солдатики бегают к ним без разрешения начальства, и поэтому старались отпустить нам товар в первую очередь.
У Александра был то ли настоящий, то ли придуманный день рождения, и мы с ним купили спиртное и закусь. Вы никогда не закусывали водку масляным тортом с безе? Интересный опыт для молодого организма.
Вскоре командировка у Александра закончилась, и он вернулся в свою часть, а мы продолжили играть в карты. Правда, за водкой я уже не ходил и спиртного не пил. Зато я опять начал играть в шахматы. Как раз в 1978 году начался матч на звание чемпиона мира между Анатолием Карповым и Виктором Корчным.
Недавно про этот матч сняли художественный фильм Чемпион мира . Фильм, на мой взгляд, получился на четыре с минусом. Но тогда напряженная нить соревнования чувствовалась реально. Сейчас я могу признаться, что болел тогда за Корчного, но не потому, что я был завзятый антисоветчик. За Виктора Львовича я начал болеть еще в 1973-74 году - задолго до того, как он сбежал за рубеж.
Я весьма внимательно следил за матчем и даже разбирал партии, опубликованные в газете Советский спорт . И когда претендент сравнял счёт, сделав его 5:5, я сразу понял, что на этом его успехи закончились, и в следующей партии Корчной обязательно проиграет. Что он успешно и сделал.
Мои манипуляции с шахматами заметил прикомандированный из Вознесенки сержант-телеграфист. Он стал моим партнером по игре в шахматы и ближайшим приятелем, тем более, что жили мы в одной казарме и в штабе наши кабинеты были по соседству. Мы с Серегой тоже устроили своеобразный матч, продлившийся партий сорок, а потом он попался на употреблении алкоголя и, лишив звания, его сослали в Вознесенку. С ним на пару погорел и солдатик - релейщик. Вместо них из нашей части прислали других бойцов.
На исходе лета в Челябинской области произошло ЧП: два солдатика из местной воинской части устали от трудностей службы и бросились в бега.
Вообще-то, в те времена армейские бегуны попадались часто. Помнится даже, в нашем штабе корпуса в роте КП убежал один солдат. Он знал устав и вернулся в казарму на исходе третьего дня, в этом случае побег ему засчитали как самовольное оставление части и просто посадили на губу .
Эти же два прохиндея сбежали с поста, прихватив с собой автомат с патронами. В этом случае к поискам беглецов подключили даже КГБ и всю местную милицию.
Казалось, где я, а где беглецы. Но из-за этого ЧП по всем частям Челябинского гарнизона объявили тревогу. В штабе корпуса дежурили какие-то офицеры, и мой телефонный ЗАС перешёл на круглосуточный режим работы.
Моя Раиса Семеновна уходила в 17-00 домой, а я один оставался у коммутатора до утра. Офицеры могли позвонить в любое время суток и иногда звонили. В будние дни в 8-00 моя телефонистка заступала на работу, и я мог пойти в казарму и поспать на кровати пару часов. В своём кабинете ночью я в лучшем случае мог дремать или сидя в кресле телефонистки, или лежа на ковриках, укрывшись шинелью.
Тревога продолжалась 10 дней. Десять дней я не отключал свою технику.
Пацанов поймали без кровопролития, автомат у них отобрали. В данном случае гауптвахтой им было не отделаться, тут грозил либо дисциплинарный батальон, либо реальный тюремный срок.
8.
Пришла осень. Мы проводили на дембель последних стариков и по полному праву заняли их место. К этому времени я стал совсем классным специалистом. Мне вполне заслуженно и официально присвоили звание специалиста 1-го класса. Я сам нашел себе такой значок в одном штабном кабинете и носил его на законном основании. Моя зарплата в то время поднялась до 8 рублей 80 копеек в месяц, а поскольку я не курил и не пил, то к дембелю у меня скапливалась вполне неплохая сумма.
Декабрь 1978 года был холодным. Особенно новогодняя ночь. 31 декабря в Челябинске официально зарегистрировали 52 градуса ниже нуля. Я до сих пор жалею, что не выбежал на пару минут из казармы, чтобы лично почувствовать такую холодрыгу. Предпочел пялиться в телевизор на новогодний концерт зарубежной эстрады.
А еще в 1978 году произошли следующие события:
Начались переговоры руководства Египта и Израиля. 30-тилетняя вражда между этими государствами была прекращена.
Наша пресса ругала Анвара Садата за предательство интересов палестинского народа.
Л. И. Брежнева наградили орденом Победа .
В Италии красные бригады похитили и позднее убили бывшего премьер-министра Италии Альдо Моро.
Наша пресса называла красные бригады террористами и отрицала их право на звание революционеров.
Эфиопы отбили нападение сомалийцев.
В Афганистане произошла революция. Главой государства, главой Революционного совета и премьер-министром стал Тараки.
В апреле 1978 года южнокорейский Боинг-707 нарушил воздушное пространство СССР. Войска ПВО страны вынудил его приземлиться в Кеми.
В Северном и Южном Йеменах почти одновременно убивают президентов этих стран.
В СССР посадили двух диссидентов. Юрию Орлову дали 7 лет колонии, а Анатолию Щаранскому - сразу 13 лет тюремного заключения.
Откуда следует, что Щаранский был в два раза опасней для страны.
В Риме начался мор римских пап.
Вначале умер Павел VI, а через полтора месяца и его наследник Иоан Павел I. После этого впервые за последние 450 лет решили назначить папой не итальянца, а поляка. Кароль Войтыла, архиепископ Краковский, был избран папой римским под именем Иоана Павла II.
Даже Владимир Высоцкий упоминает об этом событии в одной из своих песен.
В сентябре высланный из Болгарии писатель Георгий Марков скоропостижно умер в Лондоне. Проведенное расследование показало, что он был убит в результате укола отравленным зонтиком.
Тут сразу начали катить бочку на спецслужбы Болгарии и обвинять курирующий их КГБ СССР. Через год французы догадались снять комедию, которую так и назвали Укол зонтиком .
Произошла Исламская революция в Иране.
В ноябре в Гайане в результате массового самоубийства или убийства членов секты "Народный храм", руководимой Джимом Джонсом, погибают 911 человек.
В декабре Вьетнам начинает широкомасштабное вооруженное вторжение в Камбоджу, где в то время правили красные кхмеры.
В нашей прессе об этих кхмерах писали очень негативно. Вроде как они мотыгами забивали местную интеллигенцию.
В стране выходят новые фильмы.
В 1978 году впервые показали: Д Артаньян и три мушкетёра ,
31 июня , Обыкновенное чудо , Пять вечеров , Безымянная звезда .
9.
Служба моя шла вполне успешно, но подспудно у меня возник конфликт с прапорщиком, который командовал нами. Ему не нравился я, мне не нравился он. Обстановка становилась неуютной, и в феврале я завёл разговор с начальством о возвращении в Вознесенку. Начальники удивились. Им было удобно, что я надёжно работаю в штабе и у них нет никаких проблем, но обещали подумать.
Пока начальство обдумывало мою просьбу, я продолжал общаться с Раисой Семеновной, которая была неплохой собеседницей. Она рассказывала мне некоторые истории из своей жизни, и я неожиданно узнал, что она была среди тех, кого направили в 1944 году в Чечню после того, как оттуда выселили чеченцев и ингушей.
В то время я был не сильно любопытен, а вот сейчас бы я обязательно раскрутил её на подробности, поскольку в её рассказах звучало, как страшно там было жить в те годы и как она радовалась тому, что удалось оттуда уехать.
Потом она мне призналась, что именно во время войны и пребывания в Чечне она сдуру уменьшила свой возраст и официально стала то ли на год, то ли на два моложе. Ей её возраст никак не мешал, просто тогда хотелось быть юной. Зато сейчас та глупость сказалась - Раиса Семеновна вполне могла бы уже год или два быть пенсионеркой, но вынуждена была ходить ещё на работу.
В феврале я случайно попал на встречу выпускников своей родной школы !9. Пришел домой в увольнение, а тут нам кто-то позвонил на квартирный телефон и сообщил об этом мероприятии. Переодеваться мне было лень, и я пошел в школу как был, в парадной военной форме. Сейчас уже не помню всех подробностей этого мероприятия, но именно там я встретился с приятелем детства Женькой Сухомлиновым. Жека тоже был в форме, но, в отличие от меня, в курсантской, поскольку он в то время учился в нашем автомобильном училище. Пообщались, поговорили, пить водку я не стал.
В самом конце февраля ко мне в штаб приехал сменщик. Я ознакомил его с местом службы и сопутствующими обязанностями, представил Раисе Семеновне и передал все дела и секретные документы. Потом сел в машину роты КП, чтобы вместе с их дежурной сменой вернуться в Вознесенку.
Но на этом мои армейские приключения не закончились. Чем ближе был дембель, тем становилось веселее и веселее. Приключения были приятные и не очень. К приятным можно было отнести командировку в Рыбинск.
Дело в том, что наша секретная аппаратура иногда выходила из строя. Когда поломка была серьёзной, её везли на ремонт в город Рыбинск, где профильное предприятие занималось этой техникой.
В командировку отправились вчетвером: капитан Першин за старшего и трое солдатиков: два телефониста ЗАС и один телеграфист. В эту команду попал и я. Поскольку все мы были вооружены: капитан при пистолете, а мы с карабинами, то нам для поездки требовалось отдельное купе.
До этого я по железной дороге ездил только в плацкарте, а тут понял, в чём преимущество купейного вагона: публика более благородная, да и за дверкой спрятаться можно. Поскольку в Рыбинск мы ехали пустые, без техники, то капитан спрятал наши карабины в багажном ящике под своим нижним местом и дал нам кое-какую свободу. Мы могли даже гулять вне вагона на остановках. Наш телеграфист успел с какой-то девушкой из нашего вагона познакомиться и прохаживался с ней по перронам разных станций.
Рыбинск - городок заштатный и находится в Ярославской области. Напрямую из Челябинска туда поезда не ходили, поэтому ехать нам пришлось через Москву.
Зима в тот год была снежной и поезда с трудом пробивались с Урала в центр России. В Москве мы для начала расположились на Казанском вокзале. Капитан оставил нас там в воинском зале, а сам отправился узнавать по поводу билетов до Рыбинска.
Не знаю как сейчас, а тогда Казанский вокзал был столицей свободолюбивого цыганского народа. Такой толпы цыганских женщин и детей я больше никогда не видел. К вечеру они заняли все свободные места и вытеснили большинство других пассажиров. Даже воинский зал они оккупировали почти полностью. Наши зелёные шинели терялись среди их яркого тряпья.
Капитан, вернувшийся с проездными документами, посмотрел на цыганское окружение, вздохнул и, сообщив, что на Савеловском вокзале тоже сидеть нельзя, перевёл нас на Ярославский вокзал. Воинский зал Ярославского тоже был частично занят, но, по крайней мере, там сидели действительно военные - какие-то солдатики пехотинцы. Собратья по оружию нас никак не заинтересовали, и мы с ними не общались. Мы же люди солидные, при оружии, а они просто так погулять вышли.
Поскольку передвигаться мы могли исключительно в купейных вагонах, пришлось ждать какого-то редко ходящего пассажирского поезда. Пользуясь такой оказией, я отпросился у капитана на пару часов и съездил на экскурсию по Москве. Не знаю, есть ли сейчас такая практика, а тогда существовали экскурсионные туры по столице длительностью на пару часов. Тебя галопом по европам провозили на комфортабельном автобусе по московским достопримечательностям и пару раз давали выйти из салона на свежий воздух. Первым делом нас привезли на Красную площадь, где сразу предложили сфотографироваться на память. Человек я был не бедный, все-таки солдат, и не очень жадный, поэтому подписался на это дело. Потом нам показали ЦУМ, здание Университета, Воробьевы горы, где с трамплина ещё прыгали куда-то вниз лыжники. Потом мы побывали у памятника Пушкину и посмотрели ещё что-то, о чём я уже не помню. Конечным пунктом стал опять вокзал, где нас с нетерпением ждал фотограф. Он уже напечатал нам групповые фотографии и с удовольствием обменял их на наши рубли. Один из этих снимков я приложил в качестве иллюстрации к данной рукописи. Узнать меня на нем просто. Я там молодой и самый красивый.
Другие встречи в Москве были не такие радостные для меня. Кое-как переночевали на вокзале. На следующий день на меня устроили охоту. Я дважды сумел попасться двум разным патрулям. Первый меня задержал за то, что я ел мороженое. Нет, я не пил водку или пиво и не курил анашу в неположенном месте, я просто ел мороженое. Оказывается, лакомиться им можно только стоя где-нибудь в сторонке или сидя на стульчике, а употреблять его, как делал я, на ходу, было запрещено. Как я мог узнать об этом в Вознесенке? Там и мороженого никогда не продавали. Пришлось мне сообщить о моем проступке капитану Першину. Капитан грустно вздохнул от такой новости.
Второй патруль задержал меня через пару часов уже за то, что я просто попался им на глаза. Старлей, начальник патруля, куда-то удалился с моими документами, и я остался под надзором солдатика азиатской наружности - то ли узбека, то ли таджика. И вдруг подходит к нему женщина, пожилая, восточная, явно уроженка средней Азии, даже ее одежда свидетельствовала об этом. Она перекинулась парой слов с моим конвоиром, и в глазах у неё появились слезинки. Она поцеловала сначала моего конвоира в щёку, а потом и меня. Я не знаю ни одного восточного языка, а женщина ни слова не сказала на русском, но, тем не менее, я её понял и так. Это была МАМА, именно так -СОЛДАТСКАЯ МАМА. Где-то далеко-далеко от дома её сын тоже служил в Советской Армии, и, увидев нас, она подумала о том, что её мальчик тоже ходит такой же неприкаянный, как и мы с этим парнем. Вот и взгрустнулось ей. Сказав еще пару фраз моему конвоиру, она попрощалась с нами и ушла.
А следом появился старлей с моим военным билетом и, вернув его мне, объявив, что я не брит и должен привести себя в порядок, а нашему капитану я обязан доложить об этом замечании патруля. Капитану я доложил, Першин посмотрел на меня и сказав, что побриться и вправду бы не помешало, снова тяжело вздохнул.
После обеда мы перебрались на Савёловский вокзал, и я понял, насколько наш капитан был прав. Ночевать там явно было не возможно. Там можно было находиться не более двух-трёх часов в ожидании поезда. Даже в заштатном Кизляре, когда там ещё действовал старый вокзал, были более человеческие условия для отдыха пассажиров, чем в этом столичном сооружении. Хотя, кто знает, может, за прошедшие сорок лет там, возможно, что-то и изменилось.
В Рыбинск мы приехали утром. Сразу отправились на завод. Поскольку у всей нашей команды были оформлены допуска к государственным тайнам, нас сразу провели на завод и на некоторое время мы попали в какой-то цех, где люди в белых халатах что-то делали с электронными платами. Я даже подумал, что когда окончу институт, тоже буду ходить в белом халате и что-то так же паять.
В этот раз мне паять ничего не доверили, а вместе с ещё каким-то чужим солдатиком отправили на грузовой машине на овощебазу. На базе мы затарились овощами и фруктами для заводской столовой и привезли все это на завод. После этого я был свободен и отправился в комнатушку для командированных солдат. Часа через два явились мои сослуживцы и рассказали, что весь день они таскали какой-то мусор в заводских цехах.
На следующий день мы покинули славный город Рыбинск. Капитан подгадал так, чтобы с полученной техникой нам не надо было маячить на вокзале. Теперь всё было взаправду. Один карабин расчехлили, и мы по очереди стояли с ним у большого железного ящика, размером с цветной ламповый телевизор и такого же веса. Патронов, естественно, Першин нам не доверил, если что, то секреты страны нам полагалось защищать штыком или прикладом.
Однако планы капитана опять нарушила зима. Поезд !13 Москва- Челябинск задерживался, и нам пришлось куковать на вокзале несколько часов. Я подумал, как хорошо, что на экскурсию по столице я догадался съездить до того, как мы получили аппаратуру. Сейчас бы он меня не отпустил. На этот раз капитан отвёл нас на Ленинградский вокзал. Там было чисто, аккуратно, достаточно малолюдно, но заметно холоднее, чем на соседних вокзалах, хотя в шинели вполне терпимо.
Поезд в Челябинск опоздал на 8 часов. Мы загрузились в отдельное купе и помчались домой. Мчались долго. Гулять по перронам капитан нас уже не отпускал. Чтобы было чем заняться в запертом купе, Першин купил колоду карт, и всю поездку мы играли в подкидного. Так что скучно нам не было. Солдат вешает сопернику новые погоны, а служба идёт.
На обратном пути поезд еще набрал 16 часов отставания и прибыл в Челябинск точно по расписанию в 8-00 утра, но только на сутки позже того времени, что было указано. Наверное, остальные пассажиры нашего экспресса были крайне раздосадованы такой задержкой, и только мы были счастливы. Лишний день поездки был нам на пользу. Солдат едет, а служба идёт!
В Челябинске за нами пришла машина из Вознесенки, и на ней мы с аппаратурой вернулись в часть.
10.
Вскоре у меня получилось ещё раз удивить капитана Першина. Как-то он сам решил проверить физподготовку солдат своего подразделения. Все свободные от смены и наряда собрались возле турника и стали демонстрировать, кто на что способен. До этого я ничем на этом снаряде не блистал, и когда очередь дошла до меня, капитан приготовился тяжело вздохнуть. Он не ожидал от меня никаких подвигов.
Я, держась за боковую стойку, подпрыгнул, зацепился за перекладину правой рукой, потом взялся за неё и левой. Секунду повисел и под громкий счёт командира подтянулся первый раз. К своему удивлению капитан остановился после того, как сказал: Четырнадцать! . Я спрыгнул, и Першин посмотрел на меня с уважением. На оценку отлично достаточно было двенадцати раз. Я не стал ему рассказывать, что, находясь в штабе, прямо у себя в кабинете приспособил найденную где-то полудюймовую трубу и на ней добровольно, без всякого принуждения, ежедневно тренировался в подтягивании. Год моих занятий сказался, я и выход силой делал, и подъём переворотом исполнял теперь только на оценку отлично .
Кроме приятных эпизодов в финале моей службы были и неприятные.
Неожиданно запахло серьёзной войной. Китайцы коварно напали на Вьетнам, снёсший к этому времени режим Пол Пота в Кампучии. Поскольку вьетнамцы тогда были нашими друзьями, а китайцы нет, у нас всех возникло опасение, что мы вступимся за друзей. Но обошлось, вьетнамцы отбились сами, моя помощь им не понадобилась.
Другая проблема была не такой глобальной. У телеграфистов, с которыми мы делили казарму, произошло ЧП. Один молодой боец посчитал, что жизнь его в этом подразделении настолько плоха, что убежал прямо со смены из подземелья и повесился на берёзе за пределами части.
Мне трудно судить, действительно ли над ним так страшно издевались, или просто он был слишком мнительным от природы, не знаю. Ну покрикивали на него сержанты и старослужащие, так мне со стороны не казалось, что доставалось ему больше других молодых бойцов. Может, в подземелье его сильно напрягали, не знаю, мы к телеграфистам в их помещения ходить не имели права, и как они там обращаются друг с другом, не знали.
Одним словом, досталось всем. Капитана - командира телеграфного отделения услали куда-то в дальний гарнизон, где он должен был гнить до конца своей службы с чёрным клеймом в личном офицерском деле. Как-то наказали и командира взвода, но больше всего не повезло нам, телефонистам. Уж не знаю почему, но посчитали, что именно мы, наше присутствие в казарме вредно сказывается на моральной обстановке телеграфного отделения. Как двадцать человек мешали жить шестидесяти и дурно на них влиять, я до сих пор не представляю.
И пришлось нам переезжать в другую казарму, где уже жили радисты, рота передающего центра и хозвзвод.
Одно меня утешало, что терпеть мне это оставалось несколько недель. По плану, как образцового солдата, меня обещали уволить в первой партии, 4 мая 1979 года.
Но тут пришла беда, откуда не ждали. Оказалось, что 19 корпус ПВО должен был провести учебные стрельбы в Казахстане на полигоне возле озера Балхаш. Из нашей части тоже должны были поехать специалисты, даже братец Лёша загорелся этой командировкой.
С большим трудом мне удалось его отговорить от этой идеи. Первая партия ему, в отличие от меня, не грозила. Он проходил по категории нарушителей воинской дисциплины. Ещё в феврале, до моего возвращения, он попался на том, что пытался пронести в подземелье водку. То ли сам собирался пить, то ли с кем-то рассчитаться обещал, сейчас подробностей не помню и спросить не у кого. Но даже такое нарушение дисциплины не могло помешать ему уволиться достаточно быстро. Мама могла похлопотать за сына.
В общем, нам объявили, что демобилизация наша откладывается до окончания казахстанских стрельб. О, как! Приплыли!
Пришлось мне ещё три с половиной недели ходить на смены и в наряды. И если ходить в подземелье с моим опытом было просто, то наряд по столовой уже никак не вдохновлял.
Я успел перед дембелем ещё несколько раз слетать на кухню и довел свой послужной список работ в столовой до 63 дней. Из двух лет своей службы в армии я два с лишним месяца был занят тем, что мыл, мыл и мыл посуду и прибирался в кухонных помещениях. Сейчас я на это уже не обижаюсь, возможно, именно так во мне выработали трудолюбие и терпение. Если бы не 13 месяцев службы при штабе корпуса, мой список дней, проведённых в кухонном наряде, вполне мог перевалить за сотню. И тогда я был бы ещё более терпеливым и выносливым.
Первую партию демобилизующихся пообещали отпустить в конце мая.
Я описал день накануне этого события в своей повести Из записок дедушки . Там практически всё правда, кроме того, что ради литературной надобности я поменял призывные возраста своих сослуживцев, да изменил кое-кому из них фамилии.
30 мая 1979 года нас - пятерых бойцов - по одному от каждого подразделения вызвали из общего строя и поставили отдельно. Мы стояли в парадной форме со всеми положенными знаками отличия. Командир зачитал приказ по части, и все роты нашей ВЧ 03411 прошли перед нами парадным шагом, отдавая честь под марш Прощание славянки .
Так торжественно провожали только первую партию демобилизованных солдат.
Мы все пятеро вышли через КПП, где заранее были оставлены наши дембельские чемоданчики и сумки, и прошли последний раз по тропинке от части до станции Платформа 18-й км . Через некоторое время подошла электричка до Челябинска.
Я сел в неё и через полчаса вышел на вокзале города Челябинска, дождался трамвая !16 и еще через полчаса прибыл домой. Всё, моя военная служба была закончена. Я полностью отдал свой долг Родине.
Часть вторая
Пролетарская роба.
1
По возвращению домой я застал там только родителей. Старшие братья жили со своими семьями отдельно: Володя в доме на улице Красноармейской, а Юрий отбывал учительскую барщину в селе Бородиновка Варненского района. Тогда была такая практика, что после окончания педагогического института выпускник обязан был отработать три года в любой школе, куда направит его специальная комиссия. Вот братца с женой и направили в эту самую Бородиновку. Именно там оказалось сразу две вакансии для Юрия и Шуры. Мало того, братец сделал там быструю карьеру: уже через год его назначили директором этой самой школы.
По закону я имел право три месяца официально бить баклуши - отдыхать после тягот армейской службы. Но у меня было много дел. Во-первых, нужно было одеться, вся прежняя одежда висела на мне мешком, так как я похудел за два года килограммов на восемь или даже десять. Во-вторых, надо было посетить любимый институт и восстановиться там на учебу. В-третьих, нужно было найти себе работу, возвращаться в ГосНИИЭП на должность лаборанта я не собирался. Получать 70 р. мне казалось уже смешным. А в-четвертых, просто хотелось посетить друзей и знакомых, пообщаться и поговорить с кем-то, не носящим погоны.
Военную форму я больше ни разу не надел. Даже для постановки на учет в военкомате я пошёл уже в гражданском. И правильно сделал. Там какой-то каперанг в красивой морской форме решил построить других дембелей за то, что они хотели его проигнорировать и не замечали его присутствия. Я, поскольку пришел в цивильном, гордо игнорировал его приказы и мирно беседовал с женщиной - сотрудницей военкомата.
В институте тоже обошлось всё нормально. Замдекана вечернего энергетического факультета сделал вид, что крайне счастлив видеть меня живым и здоровым, и сказал, чтобы я приходил в сентябре, когда будут формироваться новые группы первокурсников. Потом сообщил, что досрочно сданные мной зачеты и экзамен учитываться не будут и мне придется все предметы изучать и сдавать заново. А если я хочу на дневное отделение, то мне надо просто забрать свои документы и по новой сдавать вступительные экзамены.
То, что за два года службы я все свои знания успешно растерял, я не сомневался. Поэтому снова поступать в институт на общих основаниях мне не хотелось. В том, что я смогу осилить обучение на вечернем отделении я, имея много сил и здоровья, был уверен.
Из знакомых товарищей и одноклассников быстро нашелся лишь Боря Ровный. Он успешно закончил третий курсе в нашем Челябинском госуниверситете на историческом отделении. Все остальные наши парни либо служили в армии, либо поступили в основном в военные училища и как курсанты дома показывались редко. С Борисом мы встретились, и он мне показал самое популярное место у челябинской молодежи: кафе на проспекте Ленина, 66-а , где, как сейчас помню, мы пили коктейль из коньяка и шампанского.
С новым костюмом тоже всё обошлось. Поскольку я не был двухметровым гигантом, то пошёл в магазин Детский мир , где за полцены купил себе вполне приличную тройку. Почему за полцены? Так в СССР была такая традиция: Всё лучшее- детям! . И детские товары в магазинах продавались за весьма смешные деньги. Этой хитрости меня отец научил, он тоже там себе иногда покупал одежду.
Конечно, можно было одеться и супермодно в американские джинсы и сверкать лейблом на зависть окружающим. Но стоили американские штаны для ковбоев уже в два раза дороже, чем до моего призыва, рублей 250, и всего в четыре раза дороже моего новенького костюма-тройки. Но кого я мог удивить этими джинсами? Пижоны и так в них ходили, а приобщаться к их тесному кругу я не считал для себя нужным. Я был как все.
Дня через три мне вдруг пришла повестка из милиции. Я впал в задумчивость, что я такого успел совершить? Сходил, выяснил. Оказалось, таким нехитрым способом МВД пополняло свои ряды. Приглашали парней, отслуживших срочную службу. Я скромно отказался, так как хотел продолжать учёбу по своей специальности. Тем не менее, я получил ещё несколько подобных повесток из других районных и городских милицейских контор. Сходил ещё в пару мест и, поняв, что всем им нужно одно и тоже, перестал на них реагировать.
Другой неприятной неожиданностью для меня стал ассортимент продуктовых магазинов. Два года, проведенных на государственном обеспечении, когда мне не надо было беспокоиться о хлебе насущном, заметно изменили внешний вид и содержимое советских магазинов. В продуктовых магазинах исчезли с витрин и прилавков мясные консервы, сгущённое молоко и рыбные деликатесы. Практически нигде не было элементарной колбасы и сыра. Вернее, не было в свободной продаже по фиксированным низким государственным ценам. На рынке и в кооперативных магазинах мясо, колбасы, даже копчённые и полукопчёные, присутствовали, но покупать эти товары по более высоким ценам желающих было мало. Весь интерес был в том, чтобы приобрести деликатесы или мясо именно по государственным дотационным ценам. В Челябинске трудно стало купить и сливочное масло. Даже мне это бросилось в глаза, но поскольку продуктовым снабжением в нашей семье занималась мама, гастрономические проблемы меня волновали мало. Она, поскольку служила в воинской части, могла подобно офицерам получать соответствующий паёк в счёт зарплаты и приносила домой ту же тушёнку и рыбные консервы. Хлеб, молоко, сахар, крупы продолжали лежать на полках магазинов свободно.
Сильно поразило меня и оскудение книжных магазинов. Тут я точно могу подтвердить наличие дефицита. Не то что новых книг, а даже букинистических приличных изданий не было вообще. Человек я был грамотный, можно даже сказать, начитанный, а тут приходишь в магазин с авоськой, как в юности, в надежде приобрести что-нибудь интересненькое почитать, а там пустыня Гоби!
На полках какие-то книги стояли, но читать их можно было только по приказу и под присмотром сотрудников НКВД. Но сотрудники этого ведомства давно вышли в отставку или вымерли, и граждане СССР такие книги добровольно читать не соглашались. Я тоже сразу вступил в ряды большинства и подобную литературу покупать отказался.