Орадо ошибался, думая, что в старой обсерватории обитало множество пауков. Всего четыре земных воплощения Канн-Хорги - богини, прядущей нити жизни, до нынешней ночи оставалось в живых. Четыре из десяти принесенных Хориным из священной долины, что располагалась у подножия горы Бен Морг. Твари, которых люди леса боялись и почитали наравне с болотными гадинами, именуемыми ими Сатхами, оказались прожорливыми и неуживчивыми. Они убивали слабых собратьев и сестер, поедали их трупы. По этой причине, за тридцать лет, прошедших с того дня, как дети повелительницы людских судеб вылупились из яиц, их количество уменьшилось более чем в два раза. Это не могло не расстраивать. Ведь, вопреки ожиданиям Хорина, эти существа не размножались. Единственная оставшаяся в живых самка из всего паучьего выводка, отчего-то не желала давать потомство. Воззвания к прядильщице жизненных путей и обращения к женщине-отшельнице, почитаемой маленьким народцем, не имели смысла, поскольку первая, скорее всего, уже давно спала под священной горой Бен Морг, а вторая наотрез отказывалась помогать тому, кого презирала и полагала своим тюремщиком.
Действительно ли, впрочем, пауки имели какое-нибудь отношение к полузабытой северной богине? Каким образом могло случиться так, что в нынешний век, появились на Земле твари, о которых в людской памяти оставались только старинные предания? Этими вопросами Хорин задавался очень редко. Он всего лишь исправно продолжал ту игру, которую некогда навязала ему странная босоногая девчонка, указавшая дорогу, по которой следует идти, чтобы добиться успеха. Именно она направила когда-то его на юг, утверждая, что в землях пиктов можно достичь той славы, о которой мечтал изгнанник из своего народа.
- Объедини жителей пустошей в одно целое и поведи их в земли Ахерона, - говорила дочь владыки ледяных пустошей. - Положи к своим ногам срединные земли и разрушь храмы властвующих там богов, чтобы север занял по праву полагающееся ему место в этих широтах. И тогда ты получишь все, о чем мечтаешь. Ты войдешь в обитель богов и сядешь по правую руку от владыки курганов, став первым среди равных, великих воинов прошлых эпох.
Хорин поверил ей. Он покинул земли горных кланов и подчинил себе немногочисленные, разрозненные племена дикарей, обитавших в болотистой местности, вселяя в сердца пиктов один суеверный ужас перед прожорливыми тварями, всецело подвластными его воле. Но когда он повел кланы к Большому Порогу, то столкнулся с сопротивлением жителей лесов, усмирить которых смог с огромным трудом. До старой крепости Хорин и вовсе добрался с маленькой горсткой тех, кого повел за собой от самых гор. Впрочем, эти карлики также оставались верными ему лишь по причине страха, внушаемого им воплощениями чужого, отвратительного по своей сути, божества. Будь на то их воля, они давно бы уже возвратились в свои родные места, снова затевая межплеменные войны и справляя отвратительные религиозные обряды.
Холодных равнинах, Хорин остался на многие годы, осознавая бессмысленность войны подчиненных ему малочисленных кланов с хорошо обученными, многочисленными легионами Ахерона. Северянин так и не сумел найти для дикарей нужных слов, чтобы объединить их в единый кулак, но внушил им страх перед вестниками смерти, безжалостными, ненасытными выходцами из прошлых эпох. Он мог бы довольствоваться и таким осколком былого своего могущества, если бы не повстречал на покоренных землях ту, которая обладала властью над примитивным разумом лесных дикарей и ключами от их сердец. Ее он признал равной себе, назвав заступницей племен которые желал объединить под своим началом. Она же посмеялась над ним и прогнала прочь, обозвав человеком без памяти.
Целое десятилетие Хорин с завистью наблюдал за тем, как странная женщина, называвшая себя Оракулом, опекала пиктов и давала им полезные советы, а порой и предостерегала от поступков, что влекли за собой несчастья. Ее слова заставляли воинственных обитателей пустошей с предубеждением относиться к человеку, пришедшему с гор, желавшему объединить под своей властью разрозненные племена лесов и долин, по левую руку от Большого Порога. В незатейливых речах прорицательницы также не находилось места войнам и насилию, что являлось неотъемлемой составляющей амбициозных планов Хорина. Почитаемая дикарями ведьма была помехой, которую необходимо каким-то образом устранить. Но разве способен человек, или зверь убить обычным способом всевидящую колдунью, наделенную силой одного из могущественнейших владык водных стихий? Нашелся бы на свете тот неразумный чернокнижник, который пожелал бы посредством Темных Даров избавить мир от этой дряни и навлечь на себя гнев владык первозданных стихий?
В течение многих лет Хорин пытался найти ответы на эти и другие вопросы. Но все чаще болотные люди, приходившие советоваться с Оракулом, начинали видеть в северянине не могущественного чародея, а обычного проходимца, позабывшего о своих корнях. Это обстоятельство уже грозило повлечь за собой катастрофические последствия для того, кто вознамерился занять трон одной из самых могущественных стран современности. А потому, Хорин решился действовать.
В одну из безлунных ночей он наложил на место пребывания отшельницы печати змеиного народа, затворив все выходы из круга камней, ограждая бессмертную тварь от суеты земного мира. Сделать это оказалось на удивление просто, поскольку в ту пору прорицательница была погружена в глубокий сон, витая разумом где-то мирах, недоступных для человеческого созерцания. Должно быть, она и проснувшись не сразу осознала, что оказалась пленницей человека, к которому до сей поры относилась с пренебрежением. Лишь обнаружив магические печати, провидица бросила на Хорина ничего не выражающий взгляд, после чего удалилась в свой маленький шатер и не выходила из него по меньшей мере две недели. С тех пор колдунья почти все время проводила в своих грезах, неподвижно сидя возле неугасимой свечи, по всей видимости, не нуждаясь ни в чем, кроме как в покое.
В то же время, убедившись в том, что магические путы работают, Хорин приказал вождям болотного народа под корень извести местные племена, не желавшие ему подчиняться. Сотни жителей лесов были убиты, но еще большее их число растерзали лики Канн-Хорги, к тому моменту достигшие половозрелости. Головы пиктов приносили к священным камням и складывали возле магических печатей, скрепляя незримые оковы полубогини человеческими жертвоприношениями. Никто не прикасался к этим останкам и даже черные птицы не осмеливались приближаться к месту заточения Оракула, словно опасаясь навлечь на себя какое-то проклятие. В конце концов, черепов скопилось так много, что по пути к бессмертной женщине и шагу невозможно было ступить, не задев чьи-либо кости. Уцелевшие местные жители и вовсе покинули здешние земли, посчитав их порченными, наполненными душами несчастных, желающих отмщения.
Один только Хорин навещал с тех пор прорицательницу. Он по-прежнему пытался расспросить ее о своем будущем и даже требовал дельных советов. Но ведьма либо отвечала уклончиво, либо молчала.
- Проси о помощи ту, которая дала тебе власть над ними, - однажды сказала провидица, указав на пауков. - Я же ничем тебе помочь не могу.
Конечно же, она была права. Не к оракулам следовало обращаться Хорину, а к дочери хранителя севера. Вот только девчонка, вероятно разуверившаяся в своем подопечном, давно уже не приходила на его зов. Быть может, у нее оставались какие-то планы относительно северянина, но что она могла предложить теперь ему оказавшемуся неспособным справиться с ее поручением? Все труднее давалась Хорину власть над паучьим племенем, все громче слышались голоса болотных шаманов, недовольных его правлением. Поселившиеся в лесах воплощения прядильщицы судеб, стали представлять опасность для болотного племени. Когда они начали беспокоить подчинявшиеся Хорину кланы, ему не оставалось ничего, кроме как посредством Зова запереть пауков в старой обсерватории. Там кровожадные чудовища обитали вплоть до сегодняшнего дня, неспособные выбраться наружу, постоянно голодные и требовавшие человеческой крови. Древнее святилище стало криницей большого числа людских страхов, коими родители пугали своих детей, но Хорина это не беспокоило. Без воззрений совести он назвал своих жутких питомцев священными тотемами вымирающего болотного племени, а себе присвоил звание верховного шамана. Несогласных с его решениями, среди подчиненных, разумеется, не нашлось.
Однако, боги снова посмеялись над стариком, когда пришлые люди сорвали земные печати с двери старого святилища и умерла, истекая кровью, последняя самка, способная выносить потомство. Вдобавок, вырвавшиеся на волю голодные, ненасытные твари убили большую часть хранителей жертвенного очага, утрату которых Хорин считал для себя невосполнимой. Его бездушным питомцам было безразлично кого убивать, зверя, или человека. Покинув место заключения пауки ворвались в селение, сея смерть среди взрослых и детей, после чего разбрелись по лесу в поисках прочей легкодоступной добычи. Немало усилий этим утром придется приложить Хорину для того, чтобы посредством Зова вновь подчинить своей воле земные олицетворения звероликого божества.
Погруженный в невеселые мысли, старик прошелся вокруг высокой каменной насыпи, разглядывая изувеченные тела людей и распотрошенные туши болотных коров. Взгляд выразительных глаз северянина, в которых отражалась скорбь от случившегося, скользил по трупам, лежавшим на земле. С сожалением верховный шаман думал о том, что после сегодняшней ночи племя болотных людей (и без того немногочисленное) ослабнет. Ведь, чем меньше хищных олицетворений древнего божества имеется в его распоряжении, тем он меньше условий он способен диктовать племенам, обитающим в низине. А теперь, после утраты трех десятков славных воинов племени и вовсе возникла реальная опасность начала войны кланов, в которой ему едва ли суждено будет победить.
Причиной же тому стали пришлые люди. Не воины, а обычные осквернители праха!
Будучи сам в молодости искателем приключений, Хорин предполагал, что нечестивцы, проникнувшие в обсерваторию, принадлежали к той породе людей, которая не упустит счастливый случай нажиться за счет разграбления запустевших храмов и древних могильных курганов. Но каким образом они смогли пробраться в древнее святилище, двери которого невозможно отворить простому человеку? Действовали наугад? Это казалось маловероятным, учитывая, что секреты магии змеиного народа давно уже были утрачены чернокнижниками. В противном случае, тут не обошлось без вмешательства каких-то могущественных сил. Но раз уж нашелся святотатец, для которого секреты древних астрономов не являлись тайной, то судьба его должна быть печальной.
В гневе Хорин повелел немногим оставшимся в живых воинам-хранителям принести головы осквернителей жертвенного очага. Следом за тем, распорядился погрузить изувеченное тело воплощения полузабытой богини на телегу, чтобы отвезти ее к шатру отшельницы. В нынешних условиях, он мог только надеяться на то, что бессмертная целительница согласится возвратить жизненные силы олицетворению полузабытого, древнего божества. И, возможно, оправившееся от ран воплощение звероликого, еще сумеет принести полноценное потомство, которое поможет ему очистить землю от нечестивцев, оскверняющих чужие святыни, почитающих ложных богов.
Когда мертвую паучиху выволокли из старых подземелий, Хорин внимательно осмотрел ее, пытаясь понять, что именно нанесло смертельный удар существу, которое весьма сложно было убить даже десятку опытных воинов. Те колотые раны, которые старик обнаружил в брюшине и на голове, для арахны навряд ли стали смертельными, хотя они были довольно глубокими и, несомненно, болезненными. А вот едва заметный порез на одной из передних лап, показался старику подозрительным. Края его были черными, словно оплавленными. Клинок, нанесший такое ранение, вполне мог носить на себе магическую метку. Но это не было каменное орудие, каким пользовались дикари, не умевшие плавить металлы. Это была хорошо заточенная сталь. Темный Дар?
Хорин провел пальцами вдоль пореза, поежился от холодного ветра, подувшего откуда-то с северной стороны и медленно, словно опасаясь ошибиться в своих предположениях, повернул голову.
-Здравствуй, Хорин...
***
Они бежали достаточно долго для того, чтобы Орадо, неотступно следовавший за пиктом, успел почувствовать неимоверную усталость. Он стал неравномерно дышать, чаще спотыкаться о плохо различимые в сумраке леса коряги. Стесняла движения походная сумка, позвякивали, не давая забывать о своем существовании, ножны с вложенным в них одноручным мечом. Было понятно, что темп бега, выбранный Агрифо, он выдержать долго не сможет. В скором времени скорость придется снизить и тогда... О том, что произойдет тогда, впрочем, лучше сейчас не думать, поскольку недалекое будущее представлялось довольно мрачным. Страх перед ужасными созданиями, вырвавшимися из древнего, безымянного храма, подгонял Орадо, заставлял его бежать так быстро, как этого хотел пикт.
Все ныне происходящее невольно пробудило в ахеронце воспоминания о событиях пятилетней давности, когда он, совсем еще безусый юнец, вырвавшись из захваченного рыжеволосыми варварами фанкордума, ступал по лесистой местности, прочь от разрушенной пограничной крепости. Уставший и истекающий кровью, он едва переставлял ноги, а по пятам следовали волки, охваченные азартом от преследования истощенного, раненого человека. Эти твари, наверное, не были голодны, поскольку мертвецов по пути попадалось много. Они просто играли со своей добычей. Хищное зверье пировало много дней, двигаясь вместе с захватчиками по приграничным территориям, пожирая трупы несчастных, которыми дикари устилали землю, перемещаясь от поселения к поселению и убивая всех встреченных ими поселенцев, от мала до велика.
В тот год пагубное бездействие командования дорого обошлось людям, доверившимся обещаниям военачальников и обосновавшимся возле неприступной (как их в том убеждали) цитадели. Как ошибались эти несчастные! Ведь задолго трагедии, в пограничную крепость, построенную на берегу маленькой горной речушки, называемой Красной, приходили вести об объединении горных племен у северных рубежей Ахерона. Эти известия воспринимались скорее с беспечным спокойствием, чем с должным пониманием опасности. Даже после того, как начали пропадать разведчики и охотники за головами, отправлявшиеся в горные леса, командующий крепостью не предпринял ничего для того, чтобы обезопасить вверенные ему королем земли.
А потом, с наступлением холодов, пришла орда. Она оказалась столь огромной, что никто в гарнизоне даже примерно не мог определить общую численность варваров. Дикари разграбили и сожгли поселения, окружавшие цитадель, после чего управляющий попросту приказал запереть ворота и приготовиться к долгой осаде. Но осады не случилось. Не дожидаясь первого снега, горные племена пошли на приступ и крепость пала под их топорами. Головы глупцов, полагавшихся на защиту каменных стен, выставили на пиках, у дороги, ведущей к столице Ахерона и очень долго над развалинами фанкордума кружило воронье. Лишь спустя многие месяцы после тех страшных событий, Орадо узнал, что из трех тысяч солдат десятого легиона, сосредоточенного на каменистом, горном плато, промеж рек Коцит и Красная, уцелело всего несколько десятков человек, по большей части разведчиков, умевших хорошо ориентироваться в горной местности. Сколько погибло поселенцев, проживавших на тех землях, никто не мог толком сказать и по сей день.
Теперь Орадо снова приходилось спасаться от дикарей. Он бежал, чувствуя себя загнанной ланью и не чувствовал ног от усталости. Лишь после того как солнце поднялось над горизонтом, разгоняя сумрак леса, а твердая почва сменилась чем-то вязким, Агрифо, наконец, остановился. Прислушался, присел и набрал в руки илистую массу из-под своих ног. Он долго смотрел на нее, затем тихо произнес.
- Если тебя интересует, где мы сейчас находимся, то я готов сказать. Мы в паре десятков верст от Большого Порога, в Гиблой Топи. Если пойдем дальше на заход солнца, то уткнемся в труднопроходимое болото.
- Всякое болото можно обойти, - ответил Орадо. Пытаясь отдышаться, он ловил воздух ртом, словно выброшенная на берег рыба. Как бывало в подобные моменты, чувства ахеронца были обострены до предела, но молодой человек испытывал необходимость в отдыхе и мысль о том, что скоро бег продолжится, казалась ему невыносимой. - Надо лишь знать куда идти.
- Я бы не хотел этого делать, потому, что в этих местах живут болотные люди. Мы можем напороться на один из их дозоров.
- Так что же делать?
- Старые шаманы, совершавшие паломничество к старой крепости, говорят, что через здешнюю топь можно пройти, но я пока не могу определить верного пути. В этих местах мне бывать не приходилось. Я знаю только то, что когда-то тут была проложена каменная дорога, поверх которой находится деревянный наст. Старики не раз ходили по ней, когда желали поговорить с прорицательницей. Сейчас по ней никто не ходит. Дорога, должно быть вся заросла травой, но если мы ее найдем, то ближе к полудню сможем оторваться от погони.
- У нас есть время для передышки? - спросил Орадо, оглядываясь по сторонам. - Как ты считаешь?
- Мы смогли выиграть немного времени, когда выпустили из храма ужас прядильщицы судеб. Но я бы не стал тут задерживаться. Это плохое место. Старые люди утверждают, что тут обитают злые духи, подчиняющиеся колдуну Чохэн - человеку без племени. Думаю, что чем быстрее мы выйдем из Гиблой Топи, тем будет лучше.
- Что это за колдун такой?
- Дурной, - сказал Агрифо, поднимаясь. - Очень жестокий, очень страшный. Говорят, что он умеет повелевать лесными духами и неведомыми созданиями. Наверное, тот паук, которого мы убили в старом храме - одно из его творений,
- Постой! Да уж не боишься ли ты его, приятель?!
- Его колдовства нужно остерегаться, - ответил Агрифо. Он помолчал немного, потом зашагал вперед. - Остерегаться надо и болотных людей. Сейчас они рассредоточены и обеспокоены вырвавшимися на волю воплощениями злой богини севера. Но все они очень хорошо знают эти места. Они скоро догонят нас.
Слушая своего друга, Орадо шагал следом ним, ступая по влажной, чавкающей при каждом его шаге земле. Это место, наполненное разнообразными звучаниями, казалось, дышало жизнью. Тревожила слух своей назойливостью невидимая мошкара, стрекотали, чуть ли не под ногами, цикады, где-то тоскливо завывала неведомая тварь. В зависшем над землей тумане мерещилось, что не ветки встречавшихся на пути деревьев то и дело хлестали его, а чьи-то кожистые крылья, и не вода хлюпала под его ногами, а что-то богопротивное. Пару раз Орадо чудилось, что из дымовой занавеси доносится рычание какого-то зверя, однако то, вероятно, было лишь порождение его собственных страхов.
Вскоре лес начал редеть, а по пути стали попадаться заросли камыша, сначала чахлые и редкие, но по мере продвижения - высокие и труднопроходимые. Теперь ноги погружались в вязкую массу по самые щиколотки. Справа и слева, в белесой дымке, с трудом распознавались небольшие островки, поросшие чахлой растительностью. Чтобы добраться хотя бы до одного из них, требовалось потратить немало времени и усилий.
Вокруг, куда не глянь, ощущалась какая-то безысходность. Словно боги, хозяйничавшие в этих местах, наложили печать скорби на свои владения, а серая хмарь, стелившаяся по земле, усиливала это впечатление.
Оглядываясь по сторонам, Орадо думал о том, сколько живности скрывал от него непроглядный утренний туман. У торчавших из воды коряг неподвижно сидели огромные ящерицы, неподалеку бегали юркие твари, мало похожие на какое-либо знакомое ахеронцу животное, а между камышами скользили тени и вовсе странных, жутких существ, встреча с которыми вполне могла бы закончиться для путника плачевно. В дополнение ко всему этому, поблизости кружилось такое количество гнуса, какое могло бы привести в ужас любого из изнеженных господ, ни разу в жизни не покидавших пределов своего маленького, уютного, цивилизованного мирка.
Агрифо ткнул перед собой копьем, которое он использовал как слегу и остановился, поскольку древко погрузилось в воду чуть ли не на половину. Очевидно, путь преградила гибельная топь, скрытая под тяжелым наседавшим серым маревом.
- Идти дальше опасно. Начинается трясина, - сказал он и указал копьем на один из ближайших островков, суши, выделявшийся среди прочих тем, что на нем имелось чахлое деревце - сосна, старая настолько, что годы сделали ее кору хрупкой и ломкой, казалось, готовой распасться от малейшего прикосновения. Кроме нее там были большие камни, достаточно ровные для того, чтобы предположить, что это были остатки какого-то здания. - Пойдем туда. Потом остановимся и решим, что делать дальше.
Ахеронец всмотрелся в каменные глыбы, возвышавшиеся над низкорослыми зарослями и камышами, покачал головой. Неожиданно для себя он пришел к выводу, что человеческая цивилизация, со всеми присущими ей атрибутами, такими как материальные достояния, достижения в области искусства и науки, войны, разнообразные религии и философские рассуждения, по сути своей, является не более чем песчинкой, возникшей с позволения природных стихий, неподвластных ни богу, ни человеку. Не доискиваясь до зловещих тайн, которые скрывала в себе природа, люди полагали себя самодостаточными, целостными существами, вовсе не подозревая, сколь велики в том их заблуждения. И, наверное, даже такое существо как болотная змея, знает о могуществе природных сил куда больше, чем любой человек, признанный величайшим из живших прежде и живущих ныне мудрецов.
- Надеюсь, что ты уверен в своей правоте, - Орадо кашлянул, бестолково потоптался на месте, слушая как хлюпает под ногами вода. Судя по всему, в сапоги ее также набралось не мало. Не хватает еще простудиться, или подхватить какую-нибудь лихорадку. - Где эта чертова дорога, как ты считаешь?
- Сложно сказать. Надо искать.
- В любом случае, до утра надо убраться отсюда подальше. Скоро туман осядет. Местность, как я понимаю, очень хорошо просматривается со всех сторон. На этих клочках суши мы будем как на ладони.
Оставив эти слова без ответа, Агрифо неторопливо, проверяя глубину древком копья, двинулся сквозь камыши. Орадо зашагал следом. Чуть погодя он подобрал длинную, кривую палку и стал тыкать ей впереди себя, прощупывая относительно твердую землю. Где-то глубоко в его сознании укрепилась мысль о том, что к тому времени, когда под ногами прекратит хлюпать болотная грязь, он сумеет совладать со своими тревогами и свыкнуться с мыслью о том, в какое дурное место забросила их судьба. Однако, время шло, а страх только усиливался, угрожая выплеснуться в одном нервном срыве.
Примерно на половине пути к островку, рядом с Орадо взметнулась в небо мелкая, зубастая тварь, похожая то ли на летучую мышь, то ли на птицу. От неожиданности молодой человек оступился и по пояс провалился в трясину. Тут же из глубины, на поверхность вырвалось множество каких-то пузырьков, лопавшихся и распространявших нестерпимый, зловонный запах - газ, веками накапливавшийся в гниющем иле. Орадо попробовал выкарабкаться наружу, но очень скоро понял, что лишь глубже погружается в грязную жижу. Вместе с тем пришло осознание, что самостоятельно освободиться из тягучего плена навряд ли удастся. Оставалось только ухватиться за ближайший камыш и позвать на помощь своего друга.
- Тебе надо смотреть под ноги, приятель, - сказал Агрифо, подавая ему руку. - Здесь полно ядовитых змей.
- Будь я проклято это дрянное болото! - процедил сквозь зубы Орадо и, помощью Агрифо начал выбраться из обволакивающей тело вязкой массы. Ему потребовалось потратить на это достаточно много времени и сил, поскольку зыбкая топь не желала выпускать из своих цепких объятий желанную добычу. Но, в конце концов, илистая масса уступила и ахеронец, чувствуя себя совершено обессиленным, уселся на торчавшую из воды корягу, поправляя за спиной тяготившую его с недавних пор походную сумку. Потом осмотрел свою одежду, проверил наличие оружия. Убедившись, что на этот раз все обошлось для без потерь, Орадо недобро посмотрел на черную бестию, с громкими криками кружившую в небе.
- Когда же она угомонится?
Вместо ответа Агрифо пригнулся, рассматривая что-то у своих ног, потом поднял из воды какой-то круглый предмет, протянул его ахеронцу. При ближайшем рассмотрении оказалось, что в руках пикт держал небольшое, раздавленное яйцо, размерами чуть больше куриного.
- Ты потревожил гнездо. Теперь эта птица будет долго кружить над нами, - он досадливо покачал головой. - В этих местах ее голос кажется особенно громким и всякий житель болот теперь знает о нашем присутствии. Чуть позже я попробую сбить ее камнями. А ты смотри, куда ступаешь, друг мой. Ты уже совершил достаточно ошибок.
- Знаю, знаю, - Орадо отмахнулся, тяжело поднялся, опираясь на слегу. Продолжительный бег по лесу и передвижение по болотистой, труднопроходимой местности вымотали его вконец. С неудовольствием для себя Орадо подумал о том, что последнюю пару лет он недостаточно внимания уделял физическим тренировкам, предпочитая им изучение старинных документов, хранящихся в архивах королевской библиотеки. Значит, нужно что-то менять в образе жизни, чтобы не разжиреть и окончательно не потерять форму. - Стало быть, теперь болотным ублюдкам будет легче нас отыскать. Скоро туман расступится и дело наше станет совсем паршивым. Похоже на то, что ничего не остается, кроме как вспороть каким-то из этих собак кишки. Но, по крайней мере, этот враг мне знаком, - Неожиданно для самого себя Орадо рассмеялся. - Мы заставили их неплохо подергаться. Как ты считаешь?
Агрифо не поддался неожиданному веселью своего друга. Он некоторое время внимательно смотрел на ахеронца, оценивая его душевное состояние, после чего произнес:
- Думаю, что сейчас из тебя получился бы отвратительный воин. Ты устал и замерз.
- Ты, должно быть, считаешь меня слабым и неловким, - Орадо, наконец, справился с весьма некстати нахлынувшими эмоциями и говорил теперь ровным голосом, четко. - Но клянусь честью, что прежде чем лягу костьми в этом проклятом болоте, я сумею отправить к праотцам пару болотных ублюдков! Если нам остается только принять бой, то пусть уж это случится поскорее.
- Это вздорные слова самоуверенного ребенка, - сказал Агрифо и, вероятно, решив закончить разговор, зашагал к острову.
Они добрались до возвышавшегося над многочисленными кочками и тростником клочка суши к тому моменту, когда туман полностью рассеялся и солнце, наконец, стало согревать своими лучами озябшую землю.
Агрифо тут же ушел, намереваясь подобрать камни, чтобы сбить птицу, кружившую над их головами. Орадо же, оставшись в одиночестве, принялся внимательно осматривать окружающую местность. Вопреки его ожиданиям, болото оказалось не таким уж и большим. Наверно, зная кротчайшую тропу, его можно было бы перейти всего за полчаса. К сожалению, не приходилось сомневаться в том, что все здешние тропы находились под наблюдением дозорных маленького народа. Что это могли быть за люди он плохо себе представлял, хотя подозревал, что своими обычаями и нравами они сильно отличались от пиктов, обитающих возле Большого Порога.
Откровенно говоря, о людях леса Орадо вообще знал очень мало. По большей части они касались мистических верований и обычаев северных племен, к одному из которых принадлежал Агрифо. Но между пиктами, проживавшими там и дикарями, которые устраивали становища в низине, близ устья реки Кацит, не было родственных связей. В их воззрениях и культурных традициях вообще было очень мало общего. Орадо понял это, общаясь с низкорослыми обитателями пограничья, кочевавшими вдоль Большого Порога. Сведения об этих людях он имел весьма посредственные, поскольку они состояли главным образом из их религиозных представлений и торговых взаимоотношений с поселенцами, приобретающими у них вещи, имеющие небольшую материальную ценность. О редких встречах с воинственными дикарями, живущими на побережье Западного Океана, возле плодородной долины Цинг, Орадо, по большей части, сохранил дурные воспоминания. По той, быть может, единственной причине, что в их сердцах не находилось даже капли жалости к поверженным врагам, молившим их о пощаде.
Так что же из себя представляют обитатели здешних болот?
Возбужденное воображение нарисовало ахеронцу жестокие пытки, которым пикты подвергали захваченных в плен воинов. Ему, словно наяву, слышались крики несчастных, которым шаманы вырывали сердца на древних, залитых человеческой кровью алтарях. А среди этих криков особенно выделялся тот хриплый, торжествующий, что принадлежал почитателю звериных богов, поднимавшему над головой приговоренного к смерти пленника жертвенный нож.
"Все, что происходит со мной - чистый вздор, - подумал он. - Если бы не множество мелочей, подтверждающих реальность происходящего, то все это впору было бы счесть только сном. Жутким, дурным кошмаром".
Костер Орадо разводить не решился, поскольку огонь мог привлечь внимание тварей куда более опасных, чем кружившая над их головами болотная бестия. Поэтому, для того, чтобы согреться, он попросту смочил горючим маслом поверхность стального клинка и высек на него искру. Возникшее голубоватое пламя практически не давало дыма, зато было куда более жарким, чем обычный огонь. Оно быстро согрело его, продрогшего от холода и позволило вскипятить в кружке травяной чай. Горячий напиток сразу же внес в мысли порядок, улучшил настроение. Захотелось даже вспомнить напев какой-то кабацкой песни, но в голову, почему-то, совсем ничего не приходило. Ну и пусть. Во всяком случае, сейчас Орадо чувствовал себя намного лучше, чем прежде.
Он разулся, вылил из сапогов воду и повесил их сушиться, возле объятого пламенем клинка, на один из сучьев корявой сосенки. Потом стянул с себя мокрую одежду и долго, тщательно выжимал из нее воду. Штаны менять на запасные не стал, а вот рубаху надел новую, после чего аккуратно сложил грязное шмотье в походную сумку, снова обулся и уселся на один из валунов, желая очистить от грязи ножны.
Занимаясь этой рутинной работой ахеронец часто посматривал по сторонам, выискивая взглядом пиктов, которые могли прятаться среди камышей. Потом его взгляд привлек лежняк, торчавший из воды неподалеку от чахлой растительности. Камень имел гладкую, ровную поверхность и, без сомнения, был рукотворным. Рядом лежали и другие подобные валуны, по всей вероятности, являвшиеся некогда частями строения. Они, подточенные временем, как будто источали безмерную печаль по канувшей в лету блестящей эпохе, когда здешний край выглядел иначе.
Сложно было поверить в то, что в здешних, гиблых местах когда-то жили цивилизованные люди, однако факт оставался фактом. Когда-то эта местность была заселена не дикарями, а вполне образованными людьми, умевшими возделывать землю и строить прочные жилища из камней. Возможно, в былые годы тут даже проходил какой-то из торговых путей, связывавших великие города древности. Именно он мог быть той дорогой, которую хотел найти Агрифо.
Орадо принялся обследовать островок в поисках хоть какого-нибудь намека на старинный тракт. Исходив его вдоль и поперек, он перебрался на другой, и, в конце концов, обнаружил дорогу, сложенную из тяжеловесных камней, частично погребенную под мхами и тягучим илом. Она тянулась на запад, а в той стороне имелся лишь один островок, к которому, надо надеяться, им надлежало идти. За ним возвышался лес, казавшийся непроходимым и довольно-таки мрачным даже сейчас, когда его освещало солнце. Именно он сейчас являлся источником разнообразных звуков, начиная от пения птиц, заканчивая рычаниями и завываниями каких-то зверей. Одна из лесных тварей выла особенно громко. Откуда-то ей вторила другая. Оставалось только надеяться на то, что это были обычные волки. А если не они, то кто?
Занятый обследованием острова и погруженный в свои мысли, Орадо совершенно позабыл о причудливой, крикливой птице, являвшейся причиной многих его тревог и сомнений. Он вспомнил о ней только после того, как из зарослей высокого камыша вышел Агрифо, державший в руках эту самую горластую гадину.
- Не очень то она похожа на птицу, - сказал Орадо, внимательно рассматривая пасть отвратительного существа, усеянную острыми, как иглы зубами. - Скорее, на летучую мышь, или какую-нибудь ящерицу.
- В твоем языке нельзя подобрать слова, что подходит для этого животного. Но люди леса знают, что оно съедобно. В отличие от водяных блох, - Увидев, как скривился от этих слов ахеронец, Агрифо усмехнулся. - Не беспокойся, приятель. Водяные блохи живут там, где обитают шерстистые коровы, а в этих болотах самое большое существо, как я полагаю, - Сатха.
- Ни слова больше не говори обо всем этом зверье, - ответил Орадо, чувствуя подкативший к горлу ком тошноты. За прошедшие пару часов он досыта насмотрелся на здешнюю живность. - Пойдем лучше дальше. Честно говоря, мне не по себе от этого дрянного места.
- Сначала следует найти старую дорогу.
- Я нашел ее. Судя по всему, она тянется вон к тому острову, - Орадо указал на небольшую возвышенность невдалеке, сплошь покрытую чахлой растительностью, - а оттуда, как ты понимаешь, рукой подать до подлеска.
- Если ты решился идти сейчас, то будь особенно осторожен, - сказал Агрифо. - В эти часы болотные змеи особенно активны.
- Значит, чем быстрее мы выберемся из этой трясины, тем лучше. Думаю, что здешняя мошкара прожорлива не меньше, чем какая-то там Сатха!
Агрифо рассмеялся.
- Если ты знаешь каких-нибудь особенных богов, то помолись им, человек из Ахерона. Их помощь нам очень бы пригодилась. Иначе, зачем они вообще нужны?
Собрав свои вещи, они неторопливо зашагали по старой дороге, частично скрытой под илом и гнилыми досками, ни о чем больше не разговаривая, отмахиваясь от назойливых комаров, тысячами круживших над их головами. Когда ноги молодых людей прекратили утопать по колени в вязкой жиже, Агрифо перестал использовать древко копья как слегу и уверенно пошел к высоким вековым деревьям, до которых уже было совсем недалеко. У самой кромки леса пикт остановился, пристально разглядывая окраины болота, покрытые колючим мхами, лишайниками и жесткой травой.
- Мы уже почти выбрались, - тихо сказал Орадо. - Может быть, все наши опасения были напрасными и они потеряли след?
- Они здесь, - отозвался его друг. - Прячутся в лесной чаще. Ты ведь слышишь, как тревожно звучит лес. Его не обманешь.
Услышав ответ, Орадо и тут же потянулся к рукояти меча. В то же время из тени развесистых, переплетающиеся кронами деревьев, появились раскрашенные, чем-то похожие на зверей, низкорослые люди.
Следовало признать, что жители здешних мест сильно отличались от обитателей пустошей, которых Орадо не раз видел у Засечной черты. У них были сильно выступающие надбровные дуги, отчего взгляды их казались угрожающими. Измазанные в какой-то мерзости волосы, неряшливо свисали на плечи, хотя местами и были заплетены в мелкие косички. Некоторые пикты были абсолютно нагими, на других имелись набедренные повязки, украшенные обломками костей, кольцами, пуговицами, ожерельями, сломанными подковами и даже кухонными принадлежностями. Все это кучно свисало с незатейливых лоскутов тканей, прикрывавших причинные места и выглядело весьма нелепо. Однако, даже в абсурдных украшениях, малорослые варвары, вооруженные копьями и бронзовыми топорами, выглядели достаточно грозными воинами.
- Хочется думать, что боги наблюдают за нами, - прошептал молодой человек, вытаскивая из ножен свой меч. - Надеюсь, что они не смеются над тем безрассудством, с которым мы ввязались в эту нелепую авантюру.
Они встали плечом к плечу, готовые принять бой. Однако, пикты медлили, как будто чего-то ожидая. Дикари неторопливо окружили молодых людей, уверенные в своем превосходстве за счет численности и боевого опыта. Некоторые даже опустились на четвереньки, широко расставив руки и ноги, тем самым напомнив мерзких плотоядных тварей, которым, вероятно, поклонялись.
- Что случилось? - прошептал Орадо. - Чего они ждут?
- Сейчас узнаем, - ответил его друг и взмахнул копьем у самого лица ближайшего к нему противника. Тот свирепо оскалился и отступил.
В то же время из темноты леса выполз паук, не уступавший размерами той отвратительной твари, которую друзья убили в коридоре древней обсерватории. На спине жутковатого пережитка прошлых эпох сидел коренастый старик, одетый в одежду, состоящую из лоскутов шкур разнообразных животных. Высокий, широкоплечий, голубоглазый, он, несомненно, принадлежал к типу варваров, внушавших страх народам, населявшим сумрачные равнины Ахерона, привыкших действовать с позиции силы. Таким как он, по словам оракулов, благоволили старые, давно уже позабытые воинственные боги. Именно его сородичи обратили в пепелище десятый фанкордум, заставив трепетать от ужаса великий трон, а жрецов обращаться с мольбами о помощи к страшным богам древности.
Но разве это и есть страшный колдун Чохэн? Каким образом этот седобородый дикарь обрел знания цивилизаций, не имевших с человеческими ничего общего? Задавшись этими двумя вопросами, Орадо на миг опешил, поскольку в голове возникла мысль, очень ему не понравившаяся. Он даже опустил меч, глядя на северянина, с которым мог иметь намного больше общего, чем предполагал до этой минуты.
Между тем, колдун подозвал к себе одного из пиктов и с его помощью, спустился на землю. С одобрением он коснулся подставившего ему спину дикаря плетью, которую держал в руке, а потом тяжелой поступью направился к . Следом за ним, словно неотступная тень, двинулся паук.
- Косматая псина! - с негодованием произнес Орадо на языке одной из народностей севера. - Стало быть, теперь ты хозяйничаешь в этих поганых болотах!
Чохэн остановился за спинами у пиктов, внимательно посмотрел на ахеронца.
- Я удивлен, - сказал он на том же языке, на котором Орадо к нему обратился. Голос его оказался под стать внешности, хрипловатым и невыразительным, свойственным людям преклонного возраста. Но было в нем и нечто, заставившее сердце Орадо учащенно стучать. - Я вижу, что ты знаешь язык горных племен Атлы. Ты, живущий на равнине, покрытой пеплом, свободно изъясняешься на языке, на котором мне не доводилось с кем-либо общаться очень много лет. Тем лучше. Есть вещи, о которых не стоит знать болотным выродкам.
- Я служил в одном из приграничных легионов. Поэтому неплохо знаю обычаи и нравы народа, который ты зовешь Атла, а кхари знают как ким-арнаг.
- Теперь понимаю, - проговорил северянин. Он пожал плечами, но движение было взгляду почти не уловимым. - Ты удивишься, если я тебе скажу, что знаю твое имя?
- Еще час назад удивился бы. А сейчас - нет.
- Стало быть, мне ничего не надо разъяснять тебе, собиратель костей. Мы обладаем одной силой, но используем ее по разному. Я - во благо моего нынешнего народа, а ты совершаешь святотатства, оскверняя древние храмы Галгора. Люди, подобные тебе убивают священных зверей, глазами которых старые боги смотрят на нас. Открывают запретные двери...
Ахеронец сделал пару шагов навстречу к северянину и остановился, поскольку один из пиктов преградил ему путь копьем.
- Если ты ждешь от меня каких-нибудь оправданий, то напрасно. Была бы на то моя воля, я бы вырезал всю вашу породу и разрушил все ваши омерзительные святилища. Но на твое счастье, старик, что моего мнения не разделяют глупцы, сидящие в тени Трона, считающие, что с вами, обезьянами, можно о чем-то договориться.
- Громкие слова, - сказал северянин с ироничной улыбкой. - Фразы, брошенные в пустоту. Неужели ты и правда думал, что нарушая древние запреты и совершая кощунственные поступки сможешь избежать наказания? Наивный ребенок... Здесь принимали жертвы земные воплощения старого бога. В этих местах мне известна каждая тропинка. А дорога, которая ведет к священному жертвенному алтарю, есть только одна..., - он покачал головой. - Ты, человек кхари, владеешь запретным знанием, которым никто из смертных не должен владеть. Ты осквернил своим присутствием жертвенный алтарь и покусился на жизнь одного из земных воплощений прядильщицы жизни. Но я способен проявлять милосердие. Я отпущу тебя и твоего друга, если ты преклонишь передо мной свои колени и отдашь мне кинжал, хранящий на клинке следы крови стража богов.
- А иначе...
- Иначе я повешу твою голову на кол, возле своего шатра. И не надейся на то, что кто-то вступится за тебя, ничтожный человек. Это моя земля. Здесь правлю я, Хорин, познавший вкус крови прародителя жизни.
- Хорин? - Орадо обернулся к своему другу. - Разве это не тот шелудивый пес, которого ваши шаманы называют Чохэном?
Агрифо не успел ответить, поскольку в этот момент лицо старого чернокнижника исказила гримаса ярости.
- Я прикажу насадить твою голову на кол уже сегодня, кхари! - вскричал колдун. Лицо его при этом исказилось страшными судорогами, а в глазах появилось что-то змеиное. - Начинай же петь похоронную песнь, человек с равнин.
Он повернул голову к огромному пауку, легонько ударил его плетью и громко, словно разъяренный змей, зашипел.
Тотчас, пикты, стоявшие вокруг молодых людей, разошлись в стороны, не желая находиться на пути у двинувшейся вперед хищной твари. Нахмурившись, Орадо посмотрел на них, после чего перевел взгляд на приближающееся чудовище и покрепче сжал в своей руке меч.
- Ах, вот как! - прошептал он. Стараясь не поддаваться панике, молодой человек вытащил из ножен стилет, взмахнул мечом и клинок, описав полукруг, лег на вытянутое вперед запястье левой руки.
Паук остановился в нескольких метрах от ахеронца, угрожающе приподнялся на задних конечностях, дернул хелицерами, и ринулся вперед. В тот миг, когда отвратительное создание приблизилась к молодому человеку на расстояние удара, он подался в сторону, нанес удар целясь острием в один из паучьих глаз. Но промахнулся и клинок всего лишь чиркнул по хитиновому панцирю. Орадо досадливо поморщился, подумав, что другого удобного шанса нанести какой-нибудь ощутимый урон плотоядному питомцу местного чернокнижника, может не представиться.
Отвратительный выползок развернулся с удивительной для его размеров проворностью, готовый атаковать снова. В этот момент нечто огромное, с плеском вырвавшееся из зябкой трясины, накрыло Орадо своей тенью и, упало прямиком на паука, придавив его к земле. Это случилось так неожиданно, что на какое-то время все люди, стоявшие у мутного затона, притихли. Все без исключения с ужасом смотрели на то, как гигантская змея, которую невозможно было обхватить никакому человеку, неторопливо вытягивала длинное, гибкое туловище из воды, обвиваясь вокруг обездвиженного воплощения темной богини. Немного погодя раздался треск хитинового панциря и тварь, десятилетиями наводившая десятилетиями ужас на людей перестала существовать.
- Вот это да...! - обескуражено прошептал Орадо. В глазах у него потемнело от размеров болотной гадины. Невольно, позабыв обо всех прочих опасностях, молодой человек подался назад.
- Это болотный змей! - дрожащим голосом заговорил Агрифо. Он потянул своего друга за рукав, увлекая его в сторону. - Воистину, тебе благоволят какие-то боги, ахеронец.
Орадо попятился. Отступили и пикты, на какое-то время утратившие весь свой воинственный пыл. Они опустили оружие, словно оно обрело в их руках немалый вес и раскрыли от рты, став похожими на перепуганных детей. Только какой-то юнец, должно быть, не от большого ума, осмелился ударить болотного змея копьем. Удар получился достаточно слабым и вряд ли причинил гигантскому полозу хоть какой-нибудь вред. Однако, выпустив из своих жутких объятий олицетворение темного, полузабытого божества, гадина спешно поползла в камышовые заросли. По понятным причинам, преследовать ее никто не стал.
Что-то закричал старик, указывая плетью на чужеземцев. Этот крик вывел из замешательства пиктов и низкорослые люди, оправившись от шока, бросились в атаку. Первого из них - неопытного, ретивого юнца, сразу же сразил мечом Орадо, следовавшего за ним пикта, вооруженного длинным кремневым ножом, отогнал взмахом копья Агрифо. Потом, прикрывая друг друга, друзья завертелись волчком, стараясь не подпускать дикарей на расстояние прямого удара.
Не так просто отбиваться легким мечом от древкового колющего оружия. По своему опыту ахеронец знал, что умелые воины, вооруженные короткими копьями и заостренными шестами, вполне успешно противостояли мечникам, а в чем-то даже превосходили их. Удары копьями, едва заметные человеческому глазу, не всегда были способны отразить даже мастера клинка. Многие самонадеянные рыцари легкомысленно относились к таким противникам, полагая их ни никчемными вояками, за что расплачивались своими жизнями. Наслушавшись мало рассказов о таких дурнях, Орадо старался не повторять их ошибок и держался в мертвой зоне копейщиков, отражая мечом удары кремневых ножей и топоров более привычных ему врагов, периодически нанося им точные, колющие удары стилетом. Но долго так, конечно же, продолжаться не могло и вскоре усталость начала наполнять его тело.
- Окаянная раса! - рявкнул ахеронец, в очередной раз рассекая узким клинком воздух, отгоняя ближайшего пикта. Тот оказался достаточно проворным, чтобы избежать рубящего удара, однако удача изменила ему практически сразу же, поскольку Агрифо, с присущей ему ловкостью, размозжил череп дикаря металлическим наконечником своего копья. Тот повалился на землю, наверное даже не успев понять что именно его сразило. - Клянусь вашим кровожадным божком Халкой, за собой, к богу дураков, я уведу не одну раскрашенную обезьяну!
Словно обезумевшие от запаха крови хищники, пикты непрестанно атаковали и не всегда молодым людям удавалось отражать удары, сыпавшиеся на них со всех сторон. Спустя пару минут после начала схватки, у Орадо, и у Агрифо было уже по нескольку легких ран и порезов. Но, как минимум, три бездыханных тела лежало перед ними, в грязной воде. Еще двое пиктов визжали от боли, пытаясь унять кровь, хлеставшую из обрубленных конечностей.
Можно было только гадать, как долго смогли бы продержаться молодые люди, но к тому моменту, когда силы, казалось, готовы были покинуть их, откуда-то из лесу прозвучал сигнал горна. Услышав его, их противники прекратили нападать и принялись опасливо озираться по сторонам. Орадо также глянул в сторону леса, пытаясь понять, что послужило причиной замешательства на этот раз, когда размахивая легким боевым топором, на него набросился коренастый, размалеванный дикарь.
Молодой человек отскочил в сторону, уходя от удара, но тем самым отдалился от Агрифо, ослабив защиту своей спины. Чтобы хоть как-то обезопасить себя от атак сзади, он начал уводить пикта в сторону и разворачиваться, желая держать под наблюдением всех своих врагов. На первых порах этот противник не представлялся ахеронцу опасным. Однако, после того как дикарь увернулся от рябящего удара мечом и наотмашь взмахнул своим оружием, намереваясь распороть молодому человеку живот, Орадо понял, что этот нападающий был опытным воином.
Еще несколько раз дикарь нападал, проявляя отличные навыки владения боевым топором, вынуждая ахеронца отходить все дальше, в вязкую топь. В конце концов, из опасения увязнуть в тягучем иле, Орадо решил перейти от обороны к нападению. Он сделал еще пару шагов назад, уклоняясь от рубящих ударов, а затем, выбрав подходящий момент для атаки, сместился в сторону и ударил ногой пикта под бедро. Потеряв твердую опору, тот по инерции сделал пару шагов вперед и получил второй удар ногой, на этот раз в спину. На этот раз низкорослый варвар не удержал равновесия и, выронив топор, опрокинулся лицом в грязную жижу.
Следовать правилам рыцарской чести в здешней глуши, ожидая, когда пикт подберет свое оружие поднимется на ноги, Орадо не собирался. Подбежав к обезоруженному неприятелю, барахтавшемуся в илистой массе, ахеронец, не раздумывая, вогнал меч в его спину, ломая ребра, пронзая сердце. Тот дернулся, захрипел и затих. Какое-то время после этого молодой человек стоял рядом с поверженным врагом, стирая с лица капли пота и крови, тяжело дыша от усталости. Если бы когда-то, в пограничной крепости его и других новобранцев не обучал азам рукопашной борьбы сам легат, то исход боя вполне мог быть и другим.
Он огляделся вокруг в поисках очередного противника, однако никто из пиктов, отчего-то, на него не нападал. Причину этому Орадо обнаружил спустя пару мгновений, когда увидел выбегающих из леса низкорослых людей, одетых в лисьи шкуры. Это были варвары, чей облик куда больше соответствовал представления Орадо об обитателях западных пустошей. Они были столь же коренастыми и мускулистыми, как и жители болот, но владели оружием, более совершенным, чем каменные топоры и плохо заточенные копья. В руках у этих пиктов были тяжелые палицы и даже мечи, очевидно добытые в боях с легионерами из приграничных крепостей, возведенных вдоль засечной черты, к западу от Большого Порога. А двое, взобравшиеся на возвышенность и вовсе владели дальнобойными луками, способными поражать цели на расстоянии нескольких сотен шагов. Такое оружие являлось причиной зависти многих легионеров, поскольку им владели разве что опытные разведчики и промысловые охотники, в карманах которых находилось достаточное количество денег, чтобы приобрести качественную экипировку. Видеть подобные луки в руках дикарей, проживающих в здешней глуши для Орадо стало неприятным сюрпризом.
Военный клич, вырвавшись из десяток глоток, разнесся по гибельной топи, затерялся где-то среди вековых деревьев, усиленный многократным эхом. С яростными криками сошлись в бою люди, мало отличавшиеся по цвету кожи и нравам, но накопившие в себе столько ненависти, сколько могут содержать человеческие сердца. Оказавшись чуть в стороне от кровопролитной схватки, молодой человек осознал, как сильно его представления о рыцарской чести и доблести, отличались от того, преисполненного жаждой крови и безмерной злобой ужаса, что ныне предстал перед его глазами. Он, хоть и готов был поддаться такому же порыву безумной злобы, все же понимал, что сейчас лучше сохранять спокойствие. Кем были люди, выбежавшие из леса, - неожиданными его спасителями, или непримиримыми врагами, можно было только гадать.
- Боги..., - прошептал Орадо, разыскивая взглядом своего друга. Агрифо оказался в самом центре кровопролитного безумия и, должно быть, не желал ничего больше, нежели убивать. Сейчас, похоже, он меньше всего нуждался в его помощи.
Между тем, лишившись численного преимущества, воины паучьего племени больше не чувствовали в себе уверенности продолжать бой. Они по-прежнему воинственно кричали, но теперь их противление напоминало безнадежную попытку хищного зверя вырваться из охотничьего капкана. Очень скоро все стражи проклятого святилища пали под напором варваров, одетых в звериные шкуры. И над деревьями разнесся победный вой.
Орадо обвел взглядом победителей, потом поднял из грязи и взвесил в своей руке топор убитого им дикаря. Это оказалось видавшее лучшие времена, но достаточно грозное оружие, подобное тому, каким пользовались в регулярных воинских частях. Обращение с ним требовало наличия специфических навыков и проявления усердия. Но в умелых руках, такая вещица могла запросто расколоть щит или порвать крепкую кольчугу. Орадо доводилось видеть, как похожими топорами легионеры наносили чудовищные раны своим неприятелям, не оставляя тем даже шанса на выживание. Скорее всего, эта штука тоже некогда принадлежала одному из стражей приграничных крепостей, поскольку менялы, жившие у Большого Порога, старались не продавать дикарям оружие такого рода, опасаясь гнева легатов, очень болезненно воспринимавших факт торговли имуществом вверенных им гарнизонов. Бывало, что особо предприимчивых дельцов подесты распоряжались вздергивать на виселицах, прямо на торговых площадях лишь за то, что те осмеливались сбывать пиктам ржавые, затупленные мечи.
Ну чтож, надо полагать, что никто не станет возражать, если он заберет боевой топор по праву победителя.
- Ты обагрил оружие кровью своего врага, - неожиданно услышал он. Ахеронец вздрогнул, как человек, пойманный на незаконном поступке. Увидев стоявшего рядом друга, он с облегчением вздохнул. - Это хорошо. Это значит, что ты обрел в глазах людей леса истинную ценность.
Орадо угрюмо обвел взглядом место недавно разыгравшейся схватки, подсчитывая общую численность пиктов, как мертвых, так и живых. Двенадцать тел лежало промеж камышей и тростниковых зарослей, отчасти углубившись в грязную, вязкую жижу. Среди них было только трое тех, которые носили лисьи шкуры. Остальные - жители болот. Промеж мертвецов ходили победители. Четверо собирали оружие, распределяя между собой нехитрое имущество убитых, двое склонились над трупами павших сородичей, проводя какие-то варварские обряды. Глумиться над телами убитых недругов пикты не стали, хотя Орадо слышал, будто носить при себе части тел убитых в боях врагов, у этих дикарей полагалось вполне приемлемым поступком.
- Откуда появились эти раскрашенные обезьяны? - тихо проговорил Орадо. - Они больше похожи на жителей приграничных территорий, чем на дикарей из непроходимых лесных пустошей.
Агрифо подошел к угрюмому, коренастому юноше, чье лицо было покрыто зигзагообразными татуировками, заговорил с ним на языке, который ахеронец знал лишь отчасти. В конце того разговора дикарь ткнул пальцем в свою грудь, издал звуки, похожие на собачье рычание.
- Это разведчики, - сказал Агрифо, возвратившись к Орадо. - Они называют себя детьми Лисицы и хранителями черных камней. Я слышал об этом племени, когда был в Большом Пороге. Люди леса считают его достаточно миролюбивым и соблюдающим чистоту крови. Правда, ходили слухи, что от них уже никого не осталось.
- Даже не сомневаюсь, - пробурчал ахеронец. Он засунул топор в петлю, пришитую к поясному ремню и глянул на своих спасителей. Его внимание особенно привлекали оскаленные лисьи морды, свисавшие на их спины подобно капюшонам. Интересно, что это? Дань моде, или племенной тотем? - Тот седобородый северянин... Где он?
- Я не вижу его среди мертвых.
Орадо сдержанно изобразил на лице неудовлетворение, подумав при этом, что старик еще способен доставить неприятности.
- Стало быть, сбежал. Очень жаль. Похоже на то, что мы обзавелись непримиримым врагом. Я хотел бы убедиться в том, что в ближайшее время нам не доведется повстречаться ни с ним, ни с его ручными зверюгами.
Отодрав клок от одежды мертвеца, он медленно, стараясь не совершать резких движений, принялся стирать с клинка кровь. Позже, удостоверившись в том, что дикари не настроены к нему враждебно, ахеронец подобрал с земли ножны и вставил в них меч. Однако, он вовсе не был столь спокоен, как хотел показаться. Орадо опасался смотреть в глаза подошедшим к нему низкорослым варварам, поскольку прямой взгляд мог быть воспринят людьми леса как вызов.
- Кто бы они не были, скажи этим людям, что мы им не враги. Хотя, надеюсь, это они и сами понимают.
Агрифо снова заговорил с юношей, тело которого было сплошь покрыто татуировками. Тот промолвил что-то невнятное в ответ и широко улыбнулся. Орадо не составило труда заметить, что зубы этого человека были по большей части подпилены, образуя во рту нечто подобное пасти хищного зверя. Чему, впрочем, удивляться? Можно ли ожидать чего-то иного от неотесанного варвара, полагающего тотемом своего племени лисицу?
- Он говорит, что не видит врага в человеке, пришедшем с равнин, - сказал Агрифо. - Более того, он хотел бы назвать нас гостями, поскольку полагает, что мы повелеваем болотными змеями.
- К чему эти суеверные глупости? Скажи ему, что никто не имеет власти над такими животными.
Агрифо перевел сказанное и, услышав ответ, произнес:
- Он все видел своими глазами. Глазам он верит больше, чем твоим словам. Он также говорит, что никогда не видел в этих местах белых людей. Сюда приходят только пикты. Поскольку мы далеко зашли в земли лесного народа, мы не можем быть обычными людьми.
Орадо вздохнул, бессильно развел руками.
- Должен признать, что этот размалеванный паренек мыслит вполне резонно. Но у меня нет никакого желания разубеждать его. Нам нельзя тут задерживаться. Я видел, какие тут водятся твари и, в отличие от этого дикаря, вовсе не уверен в своей избранности.
Агрифо открыл рот для ответа, но в этот момент покрытый татуировками юноша что-то громко крикнул дикарям, стоявшим неподалеку. Те, подошли к Орадо, встали за его спиной.
- Он хочет, чтобы мы отдали оружие его воинам, - промолвил Агрифо. - Более того, он хочет, чтобы мы пошли с ним.
Орадо обескуражено взглянул на своего друга и положил ладонь на рукоять меча.
- Это еще зачем?
- Он хочет представить нас вождю племени.
- Эта раскрашенная обезьяна хочет очень многого! Передай ему мою признательность за своевременное вмешательство. Поблагодари от своего имени за спасение наших ничтожных жизней и пойдем отсюда. У нас мало времени.
- Ты не понимаешь, - оборвал его на полуслове Агрифо. - Это не просьба.
Орадо покосился на обступивших его низкорослых варваров. Каждый из них был молод и, должно быть, никогда не бывал даже в землях, прилегающих к Большому Порогу. Поэтому во взглядах дикарей, обступивших его, щупавших его одежду и беззастенчиво дергавших его за волосы, смешались любопытство и суеверные страхи. Вероятно, все они слышали истории о людях, живущих за рекой Коцит, что отделяла границы владений пиктов от земель Ахерона. Вот только, было ли хоть что-нибудь хорошее в этих рассказах о жителях сумеречных равнин?
Подавив тяжелый вздох, Орадо отстегнул от ремня ножны с мечом и топор, протянул их ближайшему из пиктов. Похоже на то, что день, начавшийся не самым лучшим образом, обещал продолжиться не менее скверно.